Слезы прекратились, и она посмотрела на него. Глаза ее опухли, лицо было искажено приступом муки.

— Что мне делать? — прошептала она хриплым усталым голосом. — Зачем мне жить, если их не будет со мной?

Он не ответил.

Медленно поднявшись, она побрела к дверям. На полпути она повернулась.

— Бадр, — сказала она, выражением глаз и тоном голоса моля его о снисхождении.

С той же холодной непреклонностью он повернулся к ней.

— Не трать время, женщина, вымаливая у меня прощение. Вместо этого иди и моли Аллаха, чтобы он оказал тебе милость.

На краткое мгновение их взгляды встретились и она опустила глаза. Сил для борьбы у нее не осталось. Медленно она вышла из комнаты.

Закрыв за ней дверь, он вернулся к столу, где надолго остановился, глядя на плейер. Затем, протянув руку, он нажал на клавишу с надписью «Стереть».

Пленка прокручивалась с десятикратным ускорением и сорок минут превратились в четыре. После щелчка он остановил плейер и, нажав клавишу старта, снова пропустил ее. На этот раз экран оставался пустым. Запись была стерта начисто.

Бадр нажал клавишу остановки. Как просто все получается у этой машинки. Если бы только существовала такая кнопка, нажав которую, можно было стереть кусок жизни и начать все сначала.

Поднявшись на борт самолета, Иордана была удивлена, обнаружив тут Лейлу с двумя молодыми людьми. Одетые в плохо сидящие пиджаки с оттопыренными карманами, которые обычно носят чиновники с Ближнего Востока, они вежливо поднялись.

— Я и не знала, что вы летите с нами, — сказала Иордана.

Голос Лейлы прозвучал со странным вызовом.

— Неужто? — сказала она по-арабски.

Иордана была поражена. Лейла обычно говорила с ней по-английски или по-французски. Но, может быть, дело было в том, что ее друзья не владели настолько свободно этими языками. Отбросив эти мысли, она тоже ответила по-арабски.

— Я очень рада, что вы летите с нами. Просто я удивилась. Твой отец не упоминал об этом.

— Он мог забыть, — сказала Лейла.

Он ничего не забывает, подумала Иордана. После утреннего разговора, когда он сказал ей, что они должны расстаться, Иордана его больше не видела. Позже, днем, он вернулся в Женеву, успев лишь попрощаться с детьми.

— Ему есть о чем думать, — сказала она по-прежнему по-арабски, поворачиваясь к двум молодым людям.

Поняв намек, Лейла представила их.

— Это мадам Аль Фей, вторая жена моего отца, а это Фуад Азиз и Рамадан Сидки. Они присоединились ко мне, чтобы провести дома уик-энд.

— Ахлан, — сказала Иордана.

— Ахлан фики, — неловко ответили они, неуклюже кланяясь, словно это движение не было им знакомо.

По трапу поднялись двое детей, их шотландская гувернантка Энн и Магда, ее личная горничная. Дети со счастливыми воплями кинулись к своей сестре.

— Лейла! Лейла! — кричали они, обнимая ее.

Она встретила их с какой-то холодностью, хотя когда они впервые встретились, Лейла произвела на них большое впечатление и большую часть тех дней, что дети были дома перед отъездом в Гштаадт, они провели в совместных играх.

Иордана подумала, что сдержанность Лейлы объясняется присутствием ее друзей.

— Садитесь, дети, — сказала она. — И не забудьте пристегнуть ремни Мы взлетим через несколько минут.

— Можно сесть рядом с Лейлой? — спросил Самир. — Можно?

Она посмотрела на Лейлу.

— Если ваша сестра ничего не имеет против.

— Не имею, — сказала Лейла, и Иордана снова отметила раздраженную нотку в ее голосе.

— Ладно. Но вы должны хорошо вести себя.

— Мама, — спросил Мухаммед, — почему и ты говоришь по-арабски?

Иордана улыбнулась.

— Наверно потому, что приятели твоей сестры не владеют английским так свободно, как ты. И в таком случае приятно говорить на языке, который присутствующие понимают.

— Мы говорим по-английски, мадам, — без акцента сказал тот молодой человек, которого звали Рамадан.

— Ах вот как, — она взглянула на Лейлу, которая сидела с бесстрастным лицом. — Тогда прошу прощения за это недоразумение.

Рауль, стюард, вошел в салон.

— Капитан Хайатт хотел бы знать, готовы ли вы к взлету?

— Как только все рассядутся, мы будем совершенно готовы, — сказала она, направляясь к круглому столику, в задней части салона, за которым обычно сидел Бадр.

Рауль и вторая стюардесса, симпатичная американка Маргарет, быстро оглядели салон, проверяя, все ли застегнули ремни. Через несколько минут огромный лайнер двинулся по взлетной дорожке.

Когда они взлетели и можно было отстегнуть привязные ремни, Иордана поднялась со своего места и жестом подозвала Рауля.

— Будьте любезны, приготовьте постель в салоне мистера Аль Фея. Мне бы хотелось прилечь отдохнуть.

— Да, мадам. — Легким движением головы он послал стюардессу выполнить указание.

Ребята крутились вокруг Лейлы, которая, казалось, еле выдерживала их присутствие, с трудом сдерживая нервное возбуждение.

— Не приставайте к вашей сестре, — строго сказала Иордана. — Наверно, она устала.

Ребята послушно вернулись на свои места.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — объяснила Иордана, — и думаю, что мне лучше немного прилечь.

Лейла кивнула, не произнося ни слова. Она смотрела вслед Иордане, как та шла в хвост самолета, в то помещение, которое служило кабинетом Бадра. В сущности, она не могла понять, что ее отец нашел в ней. В свете дня она казалась не такой красивой, как ей показалось с первого взгляда. Без грима у нее были мешки под глазами, темные круги вокруг них, а волосы секлись по концам и не были такими светлыми, какими она увидела их при первой встрече. Иордана идет спать. Значит, все становится проще.

Она посмотрела через проход на Фуада и Рамадана. Бросив взгляд на свои часы, Рамодан тоже посмотрел на нее.

— Еще полчаса, — сказал он.

Кивнув, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Полчаса ожидания — не так много, по сравнению с тем временем, которое она провела, готовясь к этому дню.

Когда Иордана услышала плач детей, ей казалось, что она только что прикрыла глаза. Она устало повернулась на бок, надеясь, что звуки утихнут. Но этого не произошло, и постепенно ей стало ясно, что плачет один из мальчиков. Она резко села на кровати, прислушиваясь.

Плакал Самир. Но это не было похоже на его обычное хныканье. В его голосе было что-то странное. В нем был страх.

Вскочив, она потянулась за одеждой, и, открыв дверь, прошла по узкому проходу к переднему салону. Но у дверей она внезапно остановилась, прикованная ужасом к месту. Она не могла воспринять то, что предстало ее взгляду. Она в страшном сне, подумала Иордана. Но это был не сон.