же гнала эти мысли прочь. Как ей хорошо с Ником! Они просто созданы друг для друга. И она любит его – любит больше всего на свете. Не считая, конечно, Дэвида.

При мысли о сыне сердце сжала болезненная тоска.

Ей придется рассказывать Нику о Дэвиде. Эта перспектива начинала пугать Мэгги. Не физически, как пугал ее Лайл, но где-то в глубине ее сердца затаился страх. Больше всего терзал ее один вопрос: сможет ли Ник любить ее, как прежде, когда узнает всю ужасную правду о том, что она сделала? Если она потеряет его любовь, зачем тогда жить? Это так же страшно, как потерять Дэвида.

И все же рассказывать Нику правду еще рано. Не сейчас. В грубой реальности ее жизни ей дарована короткая передышка – возможно, раскаявшимся Святым Джудом, который только теперь, похоже, понял, в каких тисках держал ее все эти годы. Так разве не вправе она распорядиться ею, как хочет? Впереди у нее еще две недели счастливого блаженства, а может, и больше. Не такая же она дура, чтобы испортить все раньше, чем потребуют обстоятельства!

Когда гром грянет, тогда она и перекрестится, а раньше-то зачем? Так ли уж многого она хочет – позволить себе несколько мгновений радости после двенадцати лет этого жалкого замужества?

Храбро глядя на Ника, хотя поджилки у нее и тряслись, Мэгги выдавила из себя улыбку.

– Предложение опоздало на двенадцать лет, но я его принимаю.

Его глаза сузились. Одним движением качнувшись от балки, Ник пересек разделявшее их расстояние. Рука, нежно коснувшись подбородка Мэгги, подняла его вверх, чтобы он мог видеть ее глаза. Какое-то время он внимательно и пристально изучал ее, словно старался прочесть ее мысли, постичь, что скрыто там, в этой головке. Его молчание и изучающий взгляд слегка испугали Мэгги, но она не попыталась высвободиться и даже бровью не повела, боясь выдать бушующую в ней бурю чувств. Напротив, легонько ухватив Ника за воротничок рубашки, Мэгги притянула его к себе.

– Я выйду за тебя, как только стану свободна, – пообещала она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы запечатлеть на его устах нежный поцелуй. И это чистая правда, поспешила успокоить себя Мэгги. Она готова подписаться под каждым своим словом. Она выйдет за Ника замуж, выйдет с огромной радостью – но только когда станет свободной, – если, конечно, он сам не передумает.

Даже себе самой Мэгги не признавалась, насколько важны, учитывая все обстоятельства, эти короткие слова – только и если.

Осторожно ответив поцелуем на поцелуй, Ник отпустил ее, заметив:

– Надеюсь, ты понимаешь, что от этого камня лучше избавиться.

На мгновение Мэгги недоуменно застыла, затем, проследив за его взглядом, все поняла: Ник не сводил глаз с огромного бриллианта, украшавшего подаренное ей Лайлом кольцо. Своего рода знак могущества мужа, его власти над ней, гордо сверкавший в сумраке чердака. Она настолько привыкла к кольцу, что даже и думать о нем забыла.

– Но мы всегда можем его заложить, – предположила Мэгги со слабой надеждой, и тут же поняла всю ее тщетность. Когда-то заклад был для них единственной возможностью выжить. Как правило, хотя и не всегда, заложенную вещь удавалось выцарапать обратно – пусть в самый последний момент, за несколько мгновений до того, как она была бы безвозвратно потеряна.

Ник опять улыбнулся, с сомнением покачав головой.

– Не очень-то надежно. Ты можешь и передумать.

– А-ах, так тебе чего-нибудь ненадежнее? – В голове Мэгги зрела идея. – Сейчас получишь.

Мэгги стянула с пальца вместе с бриллиантовым кольцом обручальное и, захватив пригоршню сена, принялась накручивать на тонкие золотые кольца соломинки. Затем, полюбовавшись результатом, добавила еще немного соломы, чтобы прикрыть бриллиант полностью, и подошла к краю чердака.

– Смотри, – сказала она, делая Нику знак рукой. Он нахмурился, явно заинтригованный, и, послушно подойдя к Мэгги, стал рядом, вглядываясь вместе с ней в коровьи головы.

– Э-эй, коровки, сюда, – позвала Мэгги и, когда несколько пар сонных глаз – в том числе и того чудища, что проглотило сено прямо на лету, – уставились на нее, бросила вниз пучок соломы, таивший в себе ее сокровища.

«Вот тебе, Лайл», – подумала она, с мрачным удовлетворением следя за траекторией полета. Ага! Еще мгновение, и пучок соломы вместе с кольцами исчез в коровьей пасти.

– Вот так надежнее, – согласился Ник, наблюдая, как движутся коровьи челюсти.

– Ты знаешь, как я рада от них избавиться!

Удивительное дело: расставшись с кольцами, которые она не снимала двенадцать бесконечных лет, Мэгги словно сбросила с рук – и с души – тяжелый груз. И как ей раньше в голову не пришло, что эти кольца так давят на нее?!

Внезапно ее пронзила тревожная мысль, и Мэгги с ужасом взглянула на Ника:

– Послушай, а эти кольца не навредят корове?

– Не-а. – Ник взглянул вниз, на проглотившее кольца животное, и весело улыбнулся, взял ее левую руку и долго рассматривал две бледные тонкие полоски, оставленные кольцами. Затем поднес руку к губам и прижался к ее нежной коже. Потом, не выпуская руки, Ник поднял голову и встретился с Мэгги взглядом. – Я подарю тебе другое кольцо. С таким же прекрасным камнем. Обещаю.

– Совершенно незачем, – решительно затрясла головой Мэгги. – Мне вовсе не нужны бриллианты. – Она прильнула к Нику и, высвободив руку, обняла его. Коснувшись губами бронзовой кожи в расстегнутом вороте рубашки, Мэгги тихо пробормотала: – Мне нужен ты.

Ник так же молча прижал ее к себе, покачивая в объятиях. Затем еще раз нежно приподнял подбородок.

– Так, значит, дело сделано. Мы помолвлены. – Внезапно он широко улыбнулся. – Дай мне еще сутки, чтобы покончить с твоим мужем, потом рванем в Индианаполис и там поженимся.

– Это не смешно. – Мэгги быстро высвободилась из его объятий. – Прошу тебя, не надо так шутить. Ты ведь не?.. – И, не докончив вопроса, сама же себе ответила: – Да нет, конечно, нет.

В ярости Ник мог бы придушить Лайла одной рукой, но нанимать кого-то вместо себя, организовывать убийство… Нет, это скорее в духе Лайла, но только не Ника.

Ник рассмеялся.

– Поверь мне, Магдалена, все будет сделано как надо. Ну, а пока что я проголодался. Как ты сказала, нам грозит сегодня обед?

– Но там же коровы…

– А ну, смотри сюда. – Ник сделал шаг вниз по лестнице, намеренно громко стуча ботинками по перекладинам. К немалому изумлению Мэгги, ближайшие животные мирно отступили в сторону, пропуская его. – Теперь ты. – Он протянул ей руку. С некоторым сомнением Мэгги взглянула на огромных коров, переминающихся с ноги на ногу в двух шагах от Ника, – никакого намерения нападать на него животные не выказывали. Скорее, напротив: вообще едва замечали его присутствие. Повернувшись спиной, Мэгги слетела стрелой вниз» по лестнице.

Ник подхватил ее на последней перекладине. Затем, взяв за руку, потянул к открытой двери, мимоходом шлепая по задам задумчивых коров, не слишком спешивших расступиться.

– Надо же, какая находчивость… – заметила Мэгги с нескрываемым негодованием: он что, не видел, как она перепугалась, когда они застряли на чердаке?

– Я уже как-то сидел тут в ловушке, собравшись однажды порисовать. Похоже, по их разумению, каждый, кто входит в амбар, пришел их кормить. Клоп-тон, ну, тот, кто за ними присматривает, обычно сбрасывает сено вниз прямо с сеновала.

– Поня-атно… – протянула Мэгги. То-то они норовят проглотить все, что валится на них с неба, вернее, с чердака.

Двор был залит ярким солнечным светом, и по нему озабоченно сновали куры, подбирая с земли какой- то корм. Рыжая толстуха, преследовавшая Мэгги, тут же заковыляла им навстречу, зазывно и гортанно квохча, словно призывая не скупиться.

– Извини, подруга, больше ничего нет, – объяснил наседке Ник и, распахнув ворота, выпустил Мэгги на свободу. Закрыв ворота на засов, они, взявшись за руки и по-детски переплетя пальцы, двинулись к дому.