Седой подхватил мощным баритоном:

Старая детская песенка в исполнении толстого звучала грозно. Андрюша подумал, что угроза относится к ним, и насторожился, но Вова задумчиво разливал себе и Алику остаток «Абсолюта». Алик, глубоко затягиваясь сигаретой, смотрел на девчонку. Толстый гремел на весь зал:

Толстый раскинул руки, подмигнул девчонке:

Вова, о чем-то тоскуя, ткнул свой фужер в фужер очкастого Алика:

— Давай, Алик.

— Давай, Вова, давай. Подумай, о чем я тебе сказал. — Он не отрывал глаз от девчонки.

Гитарист уже не пел, он только подыгрывал толстому. Бородатый таял в восхищенной улыбке. Смуглый щурил черные глаза. Девчонка хохотала от души. Толстый встал, сложил руки перед собой, как артист:

Он опять широко раскинул руки, захватывая в объятия весь полутемный прокуренный зал.

Девчонка зааплодировала:

— Браво, Гоша! Браво!

Смуглый крепко пожал толстому руку:

— Артист, такой талант пропал.

— Почему пропал? — удивился седой. — У меня, Чен, талантов много. И ни один не пропал! Ни один! — Он поцеловал руку девчонке. — Мариночка, это тебе мой подарок.

— Это самый лучший подарок, — смеялась девчонка.— Самый лучший, какой я сегодня получила. Спасибо, Гошенька.

Вова нахмурился, отставил фужер. К их столику подходил, аж паркет скрипел, элегантный мужчина в сером, центнера на полтора весом.

— Тебе, Батый, особое приглашение?

Вова медленно поднял на него глаза.

— Слушай, Слон, давай по-честному.

— Давай, — согласился Слон. — Мы этот «Фрегат» еще вчера заказали. Это разве не по-честному?

— Вчера, сегодня… Какая разница, — цедил сквозь зубы Вова. — Я-то уже давно здесь. С друзьями. Я первый пришел.

— Шума хочешь? — уточнил Слон.

— Зачем шум? — лениво возмутился Вова. — Давай так: вы выставляете бойца и мы выставляем бойца. Кто победит, та команда и остается. Так? По-честному?

За большим столом засмеялась девчонка в белом. Соседи не давали ей скучать. Глаза у очкастого стали опять огромные, он не мигая глядел на Слона. Скрипнул паркет. Слон сделал шаг. Оглядел Андрюшу:

— Интересное предложение. Пойду посоветуюсь с «папой», — и по паркету заскрипел, удаляясь.

— Как себя чувствуешь, боец? — спросил Андрюшу Вова.

— Нормально, — только сейчас понял все Андрюша.

Он повернулся лицом к залу. Стал оглядывать охранников — гадал, который выйдет против него.

— Вова, не надо цирка. Пойдем на воздух, — сказал Алик. — Лучше уйдем.

— Молчать, чекист! — осадил его Вова.— Шутки кончились.

Вернулся элегантный Слон.

— «Папа» против, — сказал он.

— Как это против? — обалдел Вова. — Мы же договорились…

— Обстоятельства изменились,— развел руками Слон.— У Мариночки день рождения. «Папа» хочет, чтобы все было красиво и тихо, как в старом кино. Так что… Канай, Батый, потихонечку…

— Он обещал! — очень обиделся Вова.

Слон без улыбки смотрел в его растерянное лицо:

— Ах, даже обещал?… Ладно, пойду уточню. — И он опять заскрипел по залу.

Очкастый вдруг встал, схватил Андрюшу за руку, сказал Вове:

— Я так не играю. Мы уходим. Идем, сынок.

Вова тоже встал, оттолкнул очкастого от Андрюши:

— Тихо! Сядь! Не мешай работать!

Очкастый моргнул и сел. Хмель у него как рукой сняло. Андрюша подумал, а был ли он вообще пьян?

Подошел Слон, бросил на стол новенькую зеленую бумажку с портретом Франклина:

— «Папа» вспомнил. Твой ход, Батый.

Вова полез во внутренний карман за мощным лопатником. Послюнил палец, вытащил такого же Франклина, но изрядно помятого, бросил его на стол рядом с новеньким.

— Идем, служивый, — позвал Слон Андрюшу.

Андрюша посмотрел на Вову. Прапор отвел взгляд, опустил голову.

— Прощай, десант. — Алик во все очки смотрел на Андрюшу. — Прощай…

— Пора, малыш. — Слон положил тяжелую руку на плечо Андрея. — Идем. Будет немножко больно.

Андрюша встал. Амбалы уже выставляли столы и стулья из центра зала. У стойки в кучке шептались официанты. Из-за черной занавески выглядывало глазастое лицо в белом накрахмаленном колпаке. Андрюша все гадал: кто же выйдет против него? Охранники расчистили центр зала и снова встали у дверей.