бригада маневрировать собралась, незачем вам под бомбежками вертеться.
- В город, так в город, - угрюмо пробурчала Катрин. - А там?
- Там встретимся. Штаб бригады в район ХТЗ, рано или поздно, но выйдет. Найдешь.
- А ты?
- Так я уже при деле, - Варварин глянул почему-то смущенно. - Тут забот хватает. Я все-таки по военной специальности не только особист.
- Понятно. Уже внедрился. Задача наша какая?
- Изучить обстановку. Доставить оборудование в целости. Под бомбы не попадать. Дождаться меня. Далее по плану.
***
Короткая колонна формировалась в лесу. Санитарный автобус и полуторка с ранеными, ГАЗ-ААА, груженный какими-то разбитыми, но чрезвычайно важными танковыми деталями. Машина с пустыми бочками, - эта шла только до Южного, - там был склад ГСМ. Последней приползла ободранная танкетка. Женька, с бронетехникой знакомый чисто символически, не без труда опознал Т-60[9] , - жутко устаревший агрегат, неведомо каким чудом уцелевший в 179-й бригаде. У драндулета оказалось неисправно орудие, - в ремроте починить автоматическую пушку не смогли, вот и посылали в город на завод. Вел танкетку тот самый промасленный танкист, которого час назад чуть не удавил комбриг.
- Вроде отвертелся от трибунала, бедняга, - сказала успевшая всё разнюхать Катрин. - Он на 'тридцатьчетверку' едва сел, как они умудрились спалить эти фрикционы мудреные. Механик виноват, только комбат механика с зимы знает, а этот парень новый, недели две в бригаде. Вот и отгреб по полной программе. Ничего, просто чуть раньше бригады в городе окажется.
- А зачем он с чужим механиком сел? Как же это... боевое слаживание?
Катрин поморщилась:
- Евгений, ты же уже почти сутки здесь. Глаза раскрой, - бригада сколько в бою находится? Сначала наступали, теперь обороняются. Парни скоро собственные имена забудут. На полном автомате всё идет. В бой пошел - подбили - пересел на другую машину. Безлошадным остался - ждешь. Убили командира танка - заменил. Какое слаживание? Хорошо если помнят, как членов экипажа зовут.
Наконец поехали. Уже смеркалось. Женька сидел на железках, подняв ворот шинели. В кузове встряхивало. Катрин, добывшая банку консервов, но не имевшая ножа, озабоченно ерзала:
- Вот черт, не поднялась рука 'перо' стащить. Честность - качество благородное, да теперь поститься ночью придется.
Слова сержантши заглушил устрашающий вой. Сквозь ветви было видны десятки уходящих в небо оранжевых факелов. Из-за рощи бил дивизион реактивной артиллерии. Когда последний 'эрэс' исчез в низкой дымке, и Женька расслышал как Катрин орет:
- Вот дали! Ну теперь пойдут наши с чехами Соколово отбивать.
Катрин стояла в кузове, смотрела назад. Странный она человек, - словно жалеет, что отдаляется от жуткого неутомимого гула передовой. Женька совершенно точно не жалел. Пусть рядовой Земляков и непосредственно боя не видел, но и издали урчание алчного зверя жутко давило на психику. Может, потому что отстраненность начала уходить? Попробуй смотреть на жизнь философски, когда задница на стылом железе мерзнет.
***
Дремал Женька, наверное, довольно долго. Катрин нашарила в кузове кусок брезента, на нем и устроились, спина к спине. Пригрелись, встряхивание машины, урчание мотора и лязг гусениц странным образом убаюкивали. Женька просыпался только на остановках. Начальница сказала, что Южный уже проехали. Где этот Южный, с вовсе не соответствующим погоде названием, помнилось плохо. Машина двигалась в полной темноте, просыпаться вовсе не хотелось. Женька поджимал ноги, пытался спрятать подбородок в жесткий ворот шинели и плотнее прижимался спиной к теплой спине сержантши.
- Эй, толмач, просыпайся! Застряли что-то.
Женька попробовал сесть и застонал, - оказалось, левый бок какая-то железка едва ли не насквозь продавила. Машина стояла, впереди кто-то орал, хлопали дверцы.
- К машине! Все до одного в голову колонны! Живее!!!
Из кабины высунулся сопровождавший машину воентехник:
- Товарищи младшие лейтенанты, там проверка. Вроде ваши, из Особого. Может, посмотрите?
- Пойдем, Жень, разомнемся, - пробурчала Катрин. - Только имущество не оставляй.
Женька передал ей вещмешок с оборудованием. Ежась и спотыкаясь, пошли на шум.
Танкетка стояла, едва не уткнувшись в перегораживающий дорогу броневик. Ссутулившийся танкист замер перед человеком в полушубке и странной шапке-папахе.
- Бежите?! Паникуете?! - человек был на голову ниже, но грозно тыкал пальцем в лицо рослого танкиста. - Приказ номер двести двадцать семь кто отменял? Почему технику с передовой уводите? Где приказ?! Где приказ, я вас спрашиваю?!
- У меня предписание убыть для ремонта, - пробормотал танкист.
- Филькина грамота это, а не предписание, - человек в полушубке потряс скомканным листом. - И командир вашей бригады ответит. Орудие, видите ли, не исправно?! Танк на ходу, а орудие не исправно?! Умники! Разберемся! Техника в бой пойдет, а вы - в штрафбат. Техника у них не исправна, мля...
Появились какие-то автоматчики. Танкист покорно нашарил под замасленным полушубком пистолет, сдал оружие.
- Вот невезучий парень, - пробормотала Катрин. - Угораздило же...
Женька подумал, что танкист - натуральный лузер, но тут заорали - 'Всем построиться!' За спиной водителей мелькали угрюмые автоматчики с ППШ наизготовку.
Катрин сплюнула:
- Опять херня какая-то стихийно-конвульсивная. Земляков - за груз отвечаешь.
Расстегивая на ходу полевую сумку, она начала проталкиваться к начальнику, не перестающему орать что-то насчет повального дезертирства и паники.
Вдоль подмерзшего кювета выстроилось человек сорок, кто-то воспользовавшись темнотой успел нырнуть за машины, кого-то поймали. Человека в темном гражданском полупальто автоматчик выгнал пинками из-за танкетки.
- Товарищи, я оправиться, оправиться! - оправдывался непонятный тип, уворачиваясь от сапога.
Катрин что-то втолковывала начальнику, тыча командировочное удостоверение, доказывающее принадлежность переводчиков к Управлению особых отделов. Суровый человек раздраженно отмахивался. Попытался ухватить девушку за ворот шинели, но Мезина была не из тех, кого легко сцапать. Начальник решил игнорировать увернувшуюся переводчицу и заорал, надсаживаясь:
- Товарищи! В момент, когда успех наступления нашего фронта висит на волоске, отдельные несознательные красноармейцы и командиры впадают в панику и самовольно, под надуманными предлогами, покидают передовую. Позор! - дядька сорвал с головы каракулевую папаху, взмахнул головным убором как гранатой. - Я полковник Синюк. По приказу командования армией, временно направляю вас в состав сводного отряда. Если кто из вас не знает, то поясню, - незначительная группа немцев просочилась между нашими частями и пытается проскользнуть в город и поднять панику. Сейчас не сорок первый год, товарищи! Мы обязаны остановить врага, и мы его остановим. Утром подойдут резервы, отбросим фашиста. А сейчас необходимо уничтожить разведгруппы противника. На шоссе пойдут все до последнего человека!
