внутренней борьбы.
—
Братья, — обернулся он в смущении к остальным, — а если эту бумагу найдут? Тогда я пропал ни за что ни про что…
—
Как ни за что ни про что? Разве ты не считаешь себя заговорщиком и революционером? — спросил Франтов.
—
Да, это так, братья, но у меня семья…
—
И у нас есть семьи. Пиши свое имя
черным
по белому! — сердито проговорил поп Димчо.
—
Врагов, стыдись! — строго прикрикнул Огнянов. Врагов подписался, но вид у него был горестный. И
вмести
«Христо Врагов», как он подписывал свою коммерческую корреспонденцию, он поставил под присягой «Ристо Врага», как его обычно называли в городе. Этой хитростью он хотел обезопасить себя на всякий случай.
X. Шпион образца 1876 года
На дворе было уже совсем темно.
—
Господин председатель, — заговорил вдруг Кандов, который до сих нор молчал, — прошу слова!
—
И я хотел попросить слова, — сказал господин Фратю, — чтобы предложить закрыть заседание.
Другие поддержали Фратю.
—
Я все-таки прошу слова, — настойчиво повторил студент. — Я хочу внести предложение, касающееся Стефчова!
—
Хорошо, что напомнил, — прервал его Франтов, — сегодня Стефчов был у бея в конаке вдвоем с Замановым… А этот его Рачко Прыдле вертелся неподалеку отсюда и наблюдал за нами, когда мы входили в сад через калитку.
—
Рачко? — невольно воскликнул Огнянов. — Я познакомился с этим дуралеем на Карнарском постоялом дворе…
—
Неужели правда, что ты его связал?
—
Он что-то болтал об этом, но ему никто не поверил, — сказал кто-то. — Мы были убеждены, что ты погиб. А он парень с придурью.
—
Нет, он вам сказал правду, — проговорил Огнянов, который сегодня, рассказывая членам комитета о своих приключениях, позабыл упомянуть о незначительном случае на Карнарском постоялом дворе. — Впрочем, не стоит говорить об этом… Значит, Стефчов по-прежнему шпионит за вами? Ах, мерзавец!
И лицо у Огнянова залилось румянцем негодования.
—
Прошу слова! — крикнул Кандов.
—
Говорите, Кандов, — сказал Огнянов.
—
Я точно знаю, что это Стефчов предал Огнянова, он виноват во всех несчастьях! — заявил студент.
Он впился в Огнянова горящими глазами.
—
Нет, во всем виноват не Стефчов, а Мунчо, — посыпались возражения.
—
Глубоко ошибаетесь, господа! — И, выпрямившись, студент взволнованным голосом рассказал о том, что узнал случайно. Свои слова он подкреплял неопровержимыми доказательствами.
Всех охватил неудержимый гнев. Послышались сердитые крики и ругательства. Стефчов был разоблачен.
Огнянов склонил голову, на лбу его появились глубокие морщины.
—
Прав был Бенковский, когда говорил, что мы бабы.
—
Вот и сегодня вечером Стефчов устроил за нами слежку!
—
Кто знает, что нас ждет!
—
Мы теперь стали действовать так открыто и так распустились, что меня даже страх берет, — сказал Франгов.
—
Что ты на это скажешь, Огнянов? — обратился к нему Соколов.
Огнянов, погруженный в свои размышления, вздрогнул и сказал:
—
Мне кажется,
мы
сделали глупость, не лишив
Стеф
чова возможности совершать предательства.
—
А как же мы могли его лишить? — осведомился поп Димчо.
—
Надо было его уничтожить.
—
Революционный устав[89] предусматривает такую кару, —
заметил
Попов.
Наступило молчание.
—
Господа! Я предлагаю свои услуги: я хочу убить Стефчова, и как можно скорей! — крикнул студент.
Все удивленно посмотрели на Кандова.
—
Кандов! Не спеши! — остановил его доктор. — Стефчова должен убить я, и я никому не уступлю своего права!
Его глаза загорелись злобой.
—
Как? — в отчаянии вскричал Кандов. — Я первый предложил это, первый раскрыл его преступление…
—
Стефчов мой, и я никому его не отдам, — упрямо твердил доктор.
Кандов протестовал.
—
Жребий! Жребий! — закричало несколько человек.
Но ни Кандов, ни Соколов не соглашались тянуть жребий. Оба они боялись проиграть. Можно было подумать, что дело идет не о том, кому убить человека, а о том, кому сесть на царский престол!
Вы читаете Под игом
