name='FontStyle20'>следующее:
запретить разглагольствовать о дипломатии на наших заседаниях; этим можно заниматься в кофейне Ганко.
—
Правильно, — поддержал его Каблешков, — не нужно слов, господа, нужно дело делать… Я обрисовал вам положение, а теперь посмотрим, что вы делаете. Нельзя терять ни минуты.
—
Что правда, то правда, — признал Мичо, — есть у нас этот грешок, любим поболтать о дипломатии. Такие уж мы, бялочерковцы. Мало нас ругал за это Бойчо, царство ему небесное!
—
Да, господа, Огнянов — это большая потеря и для вас и для Болгарии, — взволнованно проговорил Каблешков и глубоко вздохнул.
Все загрустили, вспомнив об Огнянове. После его гибели осталась какая- то пустота, зияющая, как пропасть. Товарищи хмуро переглянулись и задумались. Трагический образ Огнянова, окровавленный, страшный, но неуловимый, вставал перед их глазами. У всех больно сжалось сердце… Казалось, совестно было жить, когда такой герой погиб.
VIII.
Волнения Колчо
Кто-то быстро пробежал но террасе, и это привлекло внимание собравшихся. Все встали, чтобы посмотреть в окно. Но шаги были уже у самой двери.
—
Это Колчо! — сказал Недкович.
—
Ты ошибся, — возразил Мичо, — разве может слепой бежать так быстро?
—
Что-то случилось, — заметил поп Димчо.
Все невольно вздрогнули. Дверь хлопнула, вернее, чуть не слетела с петель.
Колчо вихрем ворвался в комнату. Он задыхался. Никто не шелохнулся, все ждали, что будет.
—
Здесь все свои? — прерывающимся голосом спросил Колчо.
—
Свои. А что случилось, Колчо? — спросил Мичо.—
Ура! Живем! Радость и слава! Радуйтесь, братья! Сходите с ума, и я вместе с вами! — как безумный закричал Колчо и, высоко подбросив свой фес, захлопал в ладоши, подпрыгивая на аршин от пола.
Наткнувшись на дядюшку Мичо, слепой принялся целовать его в губы, щеки, уши, плечо и, обхватив руками, чуть не задушил. Мичо совсем растерялся и едва вырвался из его объятий. Этот неестественный, истерический припадок радости поразил всех. Товарищи подумали, что бедный слепой сошел с ума.
—
Что с тобой, Колчо? — сострадательно спросил доктор, ища в лице слепого симптомы помешательства.
—
Неужто не догадываетесь? Он жив! — закричал Колчо, кинувшись теперь к доктору. — Ура! Мой Граф жив!
—
Как? Бойчо?
Этот вопрос вырвался из десятка уст одновременно.
—
Он жив!
—
Колчо, ты дурачишься, или тебя кто-нибудь обманул? — строго спросил его дядюшка Мичо.
—
Жив, жив, дядя Мичо! Я сам пожимал ему руку, гладил его по щекам, слушал его голос, почти видел его! Неужели еще не верите?
Слова Колчо звучали убедительно. Члены комитета удивленно переглянулись.
—
Где он?
—
Стоит у ворот, а меня послал вас предупредить… Он схватил меня за руку как раз в ту минуту, когда я открывал калитку. Я сразу же узнал его — по рукам…
II вот все увидели, как ворота открылись и во двор вошел крестьянин в потрепанной шапке и широком крестьянском плаще из козьей шерсти. В руках он держал двух цыплят. Один глаз его, очевидно больной, был закрыт повязкой.
При обычных обстоятельствах никому бы и в голову не пришло, что этот крестьянин может быть Огняновым. Да и сейчас друзья узнали его скорей сердцем, чем глазами.
Выскочив за дверь, Мичо постарался как можно спокойнее окликнуть «крестьянина»:
—
Дядюшка Петко, заходи, расскажи, что у вас делается! Но голос бедного заместителя председателя комитета звучал
глухо; казалось, будто кто-то сдавил ему горло.
Огнянов медленно пересек двор, утопавший в грязи после дождя, тяжело ступая, поднялся на
крыльцо
и проговорил басом:
—
Как бы царвули мои пол вам не испачкали, дядюшка Мичо; вы уж извините.
И Огнянов вошел в комнату.
Все бросились обнимать воскресшего из мертвых… Расспросы, восклицания, излияния, изумление, радость… Сам Огнянов, но крайней мере с виду, волновался меньше других.
Когда все успокоились, Мичо со слезами на глазах обратился к Огнянову:
—
Председатель, займи свое место: заседание еще не кончилось!
—
Согласен, но только на сегодня, — улыбаясь, проговорил Бойчо и сел в углу.
Теперь все заметили, что и он прослезился. Беззаветная, горячая любовь друзей и соратников потрясла его до глубины души.
Показав рукой на Кандова, Мичо проговорил:
—
Вот и Кандов стал сегодня нашим братом. Огнянов встретился глазами со студентом.
—
Господин Кандов, Болгария заслуживает того, чтобы потрудиться ради нее.
—
И даже — умереть, — сказал Кандов.
А дядюшка Мичо все любовался Огняновым и не мог на него нарадоваться.
—
Ну, теперь так легко мы тебя не отдадим, Бойчо! — сказал он и, выйдя в сени, крикнул сыну: — Велизарий! Принеси из подвала двадцать
Вы читаете Под игом
