втащил пушку на вершину.
—
Будь оно неладно! — со вздохом проговорил он, опуская на землю смертоносное орудие.
Все столпились вокруг, с любопытством разглядывая пушку. Всего было изготовлено около двадцати таких орудий, предназначенных для других укреплений, но они пока оставались в городе. Эту пушку доставили сюда в первую очередь, чтобы испытать силу ее выстрела, дальнобойность и снаряды. Вскоре пушку втащили на еще более высокое место, откуда можно было держать под обстрелом большую дорогу и голые холмы, старательно начинили ее зарядом и прочно укрепили кольями, а сзади выкопали широкий окоп для прикрытия артиллеристов.
Повстанцы горели нетерпением скорее услышать голос первой болгарской пушки! Детская радость и неописуемый восторг обуяли всех защитников. Кое-кто даже прослезился…
—
Слушайте, как заревет балканский лев, ребята. Рык его расшатает трон султана и возвестит всему миру, что Стара-планина свободна! — воскликнул начальник злидольского сторожевого поста.
—
Ее грохот разбудит и других наших братьев в Стремской долине, напомнит им об их долге. Они возьмутся за оружие и ополчатся против общего врага, — сказал другой повстанец.
—
Отсюда мы господствуем над всей долиной… пусть только покажутся тираны — в порошок их сотрем! — отозвался третий.
—
Ни одного в живых не оставим, будь оно неладно! — зарычал Иван Боримечка, вытирая шапкой раскрасневшееся, мокрое от пота лицо.
Да, это был он! Великан, втащивший пушку на гору, был наш старый знакомый — Боримечка, а боеприпасы принесла его жена. С месяц тому назад они приехали в Клисуру по делам и были вовлечены в революционное движение.
Запальщик уже готовился приступить к делу.
—
Погоди, Делчо, как бы не перепугались наши жены и детвора. Надо бы их предупредить, — остановил его Нягул Портной.
—
Это ты правильно, — отозвался другой. — Надо бы послать в город оповестить население; там ведь есть и беременные женщины…
—
Как можно посылать в город, время терять? Лучше пусть кто-нибудь крикнет отсюда, кто погорластее, — вот все и услышат.
—
Боримечка! Пусть Боримечка крикнет! — предложило несколько человек, знавших, какие у этого богатыря здоровенные легкие.
Боримечка с удовольствием взялся выполнить новое поручение. Он спросил, какие слова надо крикнуть, и, постаравшись запомнить их хорошенько, взобрался на противолежащую высоту, ближе к городу. Выпрямившись во весь свой богатырский рост и выпятив грудь, он закинул голову назад, широко раскрыл рот и протяжно закричал:
—
Эй, народ! Сейчас загремит пушка, будь она неладна! — испытывать ее будут… Бабы, детвора, не пугайтесь, а радуйтесь!.. Турок еще нет… Не видать их, турок-то, будь они неладны!
Это сообщение он повторил несколько раз с перерывами в одну-две минуты. Горное эхо громовыми перекатами отозвалось на его мощный голос, который проник во все дома городка.
После этого успокоительного предупреждения приступили к работе. Делчо высек огонь, зажег большой кусок трута, насадил его на длинный прут и поднес к запалу. Трут разгорался; синие клубы дыма вились в воздухе… В трепетном ожидании грохота одни повстанцы отбежали подальше, другие укрылись в окопах, чтобы ничего не видеть; кое-кто даже заткнул пальцами уши и зажмурил глаза. Несколько минут протекло в невыразимом нервном напряжении… Сильный дым курился над фитилем, но фитиль не загорался. Сердца у всех бились так, что, казалось, готовы были разорваться. Всем стало невтерпеж. Наконец по фитилю побежало маленькое белое пламя. Он задымился, и в тот же миг раздался сердитый, надтреснутый, но… немощный звук, — что-то похожее на громкий кашель или треск сухой доски, когда ее ломают. И пушка скрылась в густом облаке дыма…
Оказалось, что в этом «приступе кашля» пушка взорвалась,
а
заряд отлетел всего на несколько шагов… Многие из засевших в окопах повстанцев даже не услышали выстрела.
Кто-то в шутку или всерьез заметил, что ему показалось, будто этот звук произвел Иван Боримечка.
Плачевный результат испытаний вскрыл недостатки повстанческой артиллерии. После этой неудачи поторопились исправить другие пушки — их скрепили добавочными железными обручами и обмотали канатами, а некоторые даже обили изнутри жестью. В тот же день на укрепления втащили по две пушки, зарядили их мощными зарядами, хорошенько укрепили на телегах, прочно врытых в землю, и выкопали позади телег траншеи для запальщиков. Каждой пушке предстояло послужить только один раз, и ей был дан точный прицел в определенном направлении.
Добавим, что, когда первая пушка уже выпалила, об этом позабыли оповестить население города. Поэтому бедные старушки и молодухи сидели до вечера с ватой в ушах, дожидаясь, когда же наконец раздастся грохот и зазвенят стекла в окнах.
XXVII. Допрос
Огнянов находился теперь на одном из восточных укреплений, сооруженных на высоте между Зли-долом и Стара-рекой. Это укрепление обладало такими же стратегическими выгодами, как и злидольское, с тем, однако, преимуществом, что отсюда открывался вид на часть Стремской долины, зеленевшей внизу, далеко на востоке, за обнаженными холмами. Было очень жарко, и защитники укрепления — всего тридцать человек, — сбросив с себя верхнюю одежду, слонялись без дела, с озабоченными, покрытыми грязью лицами. Здесь, как и в других укрепленных пунктах, царило уныние.
Огнянов, облаченный в повстанческую форму, с неизменными двумя револьверами за поясом, поднялся на насыпь у окопа и смотрел в бинокль на долину. Внимание его было приковано к какому-то голубому дымку, который многие приняли за желанный дым пожара.
Опустив бинокль, Огнянов сошел с насыпи и пробормотал мрачно:
— Нет, это угли жгут на Средна-горе.
И тут он заметил Боримечку, который подходил к нему вместе с каким-то человеком, не принадлежавшим к числу защитников укрепления. Это был маленький, щуплый болгарин с тупым испуганным лицом, в потертых шароварах и безрукавке; на спине он нес торбу из пестрой ткани.
—
Шпион! — объяснил Боримечка. — В долине поймали. Пробовали допросить — молчит, как чурбан. Что прикажешь с ним делать?
Невольная усмешка заиграла на лице Огнянова, — он узнал Рачко Прыдле.
Рачко вчера вышел из Бяла-Черквы и отправился в турецкое село Рахманлари, намереваясь искать работы по починке одежды; эта свободная профессия доставляла скудный
Вы читаете Под игом
