– Позвольте откровенно вам сказать…

С безграничным терпением Колум распутывал клубок истории Скарлетт.

Уже перевалило за полночь, когда он вытряс остатки табака из давно холодной трубки и положил ее в карман.

– Вы сделали то, что должны были сделать, моя дорогая, – сказал он. —

Некоторые люди, глядя на наши воротнички, считают, что священники не мужчины. Они ошибаются. Я могу понять вашего мужа. Я даже чувствую сострадание к нему. Его проблемы глубже и обиднее, чем ваши, Скарлетт. Он борется с самим собой, а для сильного человека – это трудная битва. Он придет за вами, и вы должны быть благодарны ему, когда он это сделает.

– Но когда, Колум?

– Этого я не могу сказать. Хотя я знаю одно. Он должен искать вас, вы не можете сделать это за него. Он должен бороться с собой наедине, пока не обнаружит нужду в вас.

– Вы уверены, что он приедет?

– В этом я уверен. А сейчас я пойду спать. Советую вам сделать то же самое.

Скарлетт свернулась на подушке и старалась сопротивляться тяжести закрывающихся век. Она хотела растянуть этот момент, насладиться успокоением, которое Колум дал ей. Ретт будет здесь – может, не так скоро, как она этого хотела, но она может подождать.

Скарлетт была недовольна, когда Кэтлин разбудила ее на следующее утро. После того как она засиделась допоздна, разговаривая с Колумом, ей ничего так не хотелось, как поспать подольше.

– Я принесла вам чай, – мягко сказала Кэтлин. – А Морин спрашивает, хотите ли вы пойти с ней на рынок?

Скарлетт отвернулась и снова закрыла глаза.

– Нет, я думаю, что я посплю еще.

Скарлетт чувствовала, что Кэтлин еще здесь. Почему глупая девчонка не уходит и не дает ей спать?

– Что ты хочешь, Кэтлин?

– Я прошу у вас прощения, Скарлетт, я хочу узнать, будете ли вы одеваться? Морин хочет, чтобы я пошла вместо вас, если вы не пойдете, и я не знаю, когда мы вернемся.

– Мэрри Кэйт может помочь мне, – пробормотала Скарлетт в подушку.

– О, нет. Она в школе. Уже около девяти часов.

Скарлетт с усилием открыла глаза. Она готова была спать вечно, если бы люди дали ей возможность.

– Хорошо, – сказала она, – достань мои вещи. Я надену красно-голубой плед.

– О, вы выглядите в нем чудесно, – радостно сказала Кэтлин. Она считала Скарлетт самой элегантной и красивой женщиной в мире.

Скарлетт пила чай, пока Кэтлин приводила ее волосы в порядок, укладывая их восьмеркой на затылке. «Я выгляжу, как страх господний», – думала она. Под глазами были легкие тени. «Может, мне надеть розовое платье, оно больше идет к моей коже, но Кэтлин придется все зашнуровывать снова, а ее мельтешение сведет меня с ума».

– Замечательно, – сказала она, когда последняя шпилька была на месте, – пошли.

– Принести вам еще чашку чая?

– Нет. Пошли.

«И на самом деле мне хочется кофе, – подумала Скарлетт. – Может, я пойду на рынок после всего. Нет, я слишком устала». Она припудрила синяки под глазами и поморщилась, глядя на себя в зеркало, перед тем, как пойти вниз и поискать себе что-нибудь на завтрак.

– О Боже! – сказала она, когда увидела на кухне Колума, читающего газету.

Она думала, что дома никого нет.

– Я пришел попросить вас оказать мне любезность, – сказал он.

Он нуждался в женском совете, чтобы выбрать вещи для людей в Ирландии.

– С вещами для парней и их отцов я могу управиться сам, но девчонки всегда загадка. Скарлетт знает, сказал я себе, какая самая новая вещь в. Америке.

Скарлетт засмеялась над необычным выражением.

– Мне очень хочется помочь вам, но вы должны заплатить – чашка кофе и сладкая булочка в булочной на Бротон-стрит.

Она больше не чувствовала усталости.

– Я не знаю, почему вы попросили меня пойти с вами, Колум! Вам не понравилась ни одна вещь, которую я предложила.

Скарлетт с раздражением смотрела на груду лайковых перчаток, шелковых чулок, вышитых бисером сумок, разрисованных вееров, а также отрезы шелка, бархата и сатина. Помощник мануфактурщика выложил отборные товары самого модного магазина в Саванне, а Колум отрицательно качал головой.