— Но, Виллен, я поспешила привести ее сразу, как только мы узнали о ее преображении. Мне не хотелось терять время на то, чтобы наводить лоск…

— Что ж, тебе придется потерять на это время после нашего разговора, — бесстрастно заметил Виллен. — Почему она так выглядит?

— Почти всю свою жизнь она была диким зверенышем с редкими проблесками связного мироощущения. Но и тогда она жила чьей-то чужой жизнью. Неделю назад она устроила разгром в своей комнате и сама себя покалечила. Мы не смогли до конца понять, что с ней было, но очнувшись, она преобразилась. Это очевидно. Сейчас она так же разумна, как и мы с тобой. И я думаю, что ей очень интересен этот разговор, — закончила Даррина.

— Как твое имя? — повернулся ко мне Вилле.

— У меня их несколько.

Виллен пожал плечами и посмотрел на Даррину. Она нервно шевельнулась. Я вдруг поняла, что за все время ни Кельстер, ни Даррина не назвали меня по имени.

— Никто не знает ее имени, оно исчезло из всех возможных источников информации…

— Но вы же как-то называли ее, — раздраженно заметил Виллен.

— Никак, — растерялась Даррина. Но я знала, что и она, и Кельстер, находили для меня самые сочные эпитеты. Оказывается, только я помнила свое имя. Непонятно только, как оно могло сохраниться в моей памяти и остаться для всех тайной.

— Если ты согласишься поговорить наедине, я скажу тебе мое имя, — обратилась я к Виллену. Он кивнул и жестом указал Даррине на дверь.

Даррина вспыхнула, ее губы обиженно изогнулись, но четко повторив ритуальный поклон, она вышла из зала, стуча каблуками.

— Итак? — Виллен дождался, пока дверь за Дарриной закроется.

— Сначала я хочу сесть.

— Пока я не сяду, ты будешь говорить со мной стоя, — отрезал он и повторил:

— Говори то, что собиралась.

— Я собиралась узнать, где я и зачем меня мучали всю жизнь. Я хочу знать, что теперь собираются со мной делать. Я хочу знать, кто ты такой, Виллен.

Виллен смотрел на меня равнодушно, без гнева и без улыбки. Похоже, что мои вопросы не показались ему чрезмерным любопытством. Скорее всего, он не раз беседовал с теми, кто испытал «преображение». Слово-то какое вычурное, так и отдает некой возвышенной религиозностью.

— Я верховный иерарх реальностей, — спокойно ответил Виллен.

— Каких реальностей?

— Всех, — бесстрастно пояснил Виллен. В его словах и тоне голоса не было ни тени пафоса или спеси. Он говорил о совершенно естественной, обыденной вещи.

— Только вот они об этом, кажется, не знают, — улыбнулась я. От улыбки еще сильнее заболела щека и снова захотелось пить.

— В том не наша вина, скорее наша беда, — серьезно ответил Виллен. — Но все мы здесь живем для того, чтобы они, наконец, об этом узнали. А вернее, вспомнили.

— Ну а я тут при чем? — во рту пересохло так, что казалось, рот и горло выстланы наждаком. Голова заныла, будто полая труба, по которой ударили чем-то железным. Я физически ощущала эту вибрацию и гул.

— То, что произошло сегодня с тобой — событие редкое и долгожданное, — произнес Виллен. Он смотрел на меня, но то ли бинты и мой неопрятный вид мешали ему разглядеть, в каком я состоянии, то ли мое состояние его совершенно не трогало. Я склонялась ко второму варианту. Между тем, Виллен продолжал:

— Среди нас очень редко рождаются люди с разделенным и рассеянным сознанием. Наша реальность — источник мощной силы для всех миров. Наши люди получают в ней единое сознание. Мы призваны вести за собой и контролировать все витки жизни в каждой реальности, которая существует в общей спирали человеческих цивилизаций. И так было всегда. Но когда-то, вследствие трагической ошибки, мы потеряли физический доступ в иные реальности…

Я поняла, что если повествование начнется от Адама, то через несколько минут я не выдержу и упаду без сил прямо посреди кабинета. Или верховный иерарх решил, что коль скоро я прошла преображение, то теперь мое ставшее цельным сознание может выдержать все, и на него можно сразу повесить ворох новой информации? Да, конечно, то, что он говорил, было прямым ответом на мой прозвучавший вопрос, но я уже сомневалась, что смогу переварить все это сразу.

— …Потеряв возможность перемещаться в реальностях, наши далекие предки стали искать выход. Стало ясно, что все мы, несмотря на целостность и силу сознания, способны вступать в телепатические контакты с индивидуумами в любой реальности, но не способны нащупать ни одной двери из нашего Первого мира в иные миры. Одно время даже думали, что все потеряно навсегда. Но никакие трагические ошибки не могут повернуть вспять закон витков жизни. Мы обнаружили, что люди иных реальностей, не имеющие аналогов, могут искать и открывать двери. Сначала это казалось вздорным и нелогичным. Человек, сделавший это открытие, долгое время был презираем и считался невеждой. Но факт остался фактом. Те, кто жил в иных реальностях, могли при определенных условиях открывать двери. Мы же окончательно утратили эту возможность… — Виллен, наконец, подошел к креслу и медленно сел в него. Я осталась стоять. — …Позже возникло предположение, что человек нашего мира, имевший аналоги и прошедший здесь преображение, сможет нащупать дверь отсюда, изнутри Первого мира. Каким-то необъяснимым образом опыт жизни в иных мирах должен дать возможность реализовать полностью все созидательные силы личности. Мы же застыли, словно вырождаясь. Цельные, сильные натуры оказались беспомощны перед стенами миров. И вот, безумные, ущербные люди, столь же редко рождающиеся у нас, сколь и единые сознания в других, вторичных реальностях, оказались нашим последним шансом обрести прежние свойства нашей цивилизации. Мы искали таких людей веками. Как правило, мы сразу же помещаем их под наблюдение в надежде, что преображение наступит достаточно быстро. Но увы, за долгое, долгое время у нас ничего не получалось. Имея слишком много аналогов, наши подопечные успевали либо стать глубокими стариками, уже ни на что не способными, либо умирали и вовсе не дождавшись преображения, то есть того момента, когда в их теле воссоединится все сознание целиком. Ты одна из немногих за несколько тысячелетий и первая за несколько веков, кто достиг преображения в столь созидательном возрасте, что у нас появилась серьезная надежда… Конечно, мы пробовали использовать и другие шансы. Мы искали единые личности, где бы они ни жили, связывались с ними, давали им возможность осознать свои неординарные способности, пытались направить их деятельность в нужное русло. Мы побуждали их не просто витать в облаках своих осязаемых снов, но и открывать двери. Любые двери. Мы надеялись, что таким образом, рано или поздно, они наткнутся на наши стены и пробьют их для нас. На протяжении нескольких веков у нас ничего не получалось. Потом в одной из реальностей нашли очень перспективного мальчишку…

Голос Виллена стал тише и глуше, сначала мне показалось, что это он почему-то изменил тембр голоса, но вскоре все стало ясно — я отключалась. Медленно, стараясь не упасть, я опустилась на пол, поджав ноги. Виллен проследил за мной, прервав на несколько секунд свою лекцию. Затем, удостоверившись, что я смотрю на него и вроде бы слушаю, он продолжил:

— У него был один аналог. Но, к нашей удаче, аналог рано умер в своей реальности, и процесс вовлечения паренька в нашу орбиту прошел удачно. Парень оказался в высшей степени гипнабильным. Его мозг творил чудеса с окружающими его сознаниями, он освоил телепатию, управление разрозненными частями как свободного, так и частично связанного сознания, даже зомбирование. Он с легкостью отыскивал и открывал двери, причем для этого ему не нужно было перемещаться в пространстве: он находил их на достаточно ограниченной территории. И при всем при этом он был настолько внушаем, что нам удалось закрыть от него источник, из которого к нему поступала информация. Путем тщательных маневров и гипноза на уровне подсознания нам удалось перевести в его распоряжение крупную сумму финансовых средств, и наш подопечный создал на месте своего родного города мощный узел, сплошное сопряжение дверей. Он наверняка достучался бы и до нас… Но все нюансы учесть невозможно, даже если делом занята такая опытная женщина, как Даррина. Парень выскользнул из-под нашего влияния. Так и не