24 августа 7 ч. 40 м.
За покосившимся письменным столом на серой бетонной стене висело трехцветное знамя Гардарики. Это настолько поразило Валлахо, что он не сразу заметил хозяина бункера, толстячка в странном темно- синем мундире с необычайно массивными погонами, по два маленьких золотых орла на каждом. После двух суток, проведенных в вонючем карцере, Зеро готов был радоваться любой перемене обстановки.
Конвоиры остались за железной дверью, которая со ржавым скрежетом закрылась за его спиной. Толстяк смотрел на Зеро с нескрываемым злорадством. На столе возле его левой руки лежала коробка сигар, а возле правой – громоздкий пистолет.
– Вы понять, куда попало? – спросил он на ломаном эверийском, слегка привстав со стула.
– Понять, – отозвался Зеро. – Еще как понять…
– Мы будем доставлять вам не много неудобства, – заверил его толстяк, откинувшись на спинку. – Если будете хорошо ответить про вопросы.
– Будете хорошо спрашивать – буду хорошо отвечать. – Зеро присел на табуретку, не дождавшись приглашения, и краем глаза заметил, как пухлая рука собеседника легла на рукоять пистолета.
Дверь за спиной вновь заскрежетала, и Зеро, оглянувшись, увидел даму, которая встречала их на берегу. На этот раз она была в легком платье и без оружия, и весь ее вид совершенно не соответствовал окружающей обстановке. Она что-то сказала толстяку на незнакомом языке, и тот кивнул в ответ.
– Дженти Зеро, – она присела на край стола, частично загородив собой толстяка. – Поздравляю вас с тем, что вы живы. Я надеюсь, вы и в дальнейшем не дадите нам повода подвергать опасности вашу жизнь и здоровье.
– Не дам. Конечно, не дам, – отозвался Зеро. – Что я должен делать?
– Дженти Савел уже сообщал нам, что вы человек весьма разумный и обычно адекватно реагируете на любые обстоятельства. Завтра за вами придет субмарина, а через пару недель вы выступите по радио и в мировой информационной сети с разоблачением агрессивных планов правящих кругов Конфедерации.
– Каких планов?
– Вам сообщат.
– Я подумаю.
– Нет. Думать будем мы, а вы будете выполнять наши указания.
– Что с Тикой?
– С ним вы еще увидитесь.
– А с вами? – Зеро набрался смелости и подмигнул.
– Разумеется. И не однажды. – Собеседница улыбнулась, и только тут до Зеро дошло, что она, пожалуй, на самом деле гораздо старше, чем выглядит.
24 августа, 7 ч. 42 м.
Зеро увели, и она заняла освободившуюся табуретку.
– Ну что ж, Дина, поздравляю с успешным завершением операции! – Подполковник Ушат не скрывал чувства глубокого удовлетворения.
– Мне что – крикнуть «Служу Родине!»? – Она слегка недолюбливала непосредственного начальника, большей частью, потому что – начальник.
– Ну, не сейчас.
– Если верить результатам допроса Тики ван Дебби, события в Сиаре приобретают крайне нежелательный оборот. Я бы даже сказала, весьма опасный.
– Это уже не наше дело. Мы задание выполнили, и надо срочно до дому, пока нас тут не засекли.
– Сейчас как раз настал момент, когда между Гальмаро и Конфедерацией можно забить хороший клин.
– А мы здесь причем?
– Вы, господин подполковник, может, и не при чем. А мне самое время навестить старых знакомых.
– Директивы не было.
– Значит, надо запросить.
– Ты думаешь, я не знаю, чего тебе там понадобилось. Девка твоя влипла в историю, вот ты и рвешься туда! Перебьешься. Пусть ее папочка выручает. Он у них сейчас в Сиаре за главного, вот пусть и заботится. А тебя он ждет не дождется, чтобы к стенке поставить. – Полковник достал из кармана зеленый носовой платок и шумно высморкался. – Опять же, у нас там и явок нету никаких, все, что есть – только в Вальпо, да и те никому не нужны, потому как директория скоро крякнет.
– Я сама составлю запрос. И отправлю сама. – Дина, казалось, не слушала его.
– Составляй. Мне-то что. Прикажут – забросим. Куда хошь забросим, хоть к Гальмаре этому в постельку…
ОТРАЖЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Даже под утро земля продолжала хранить остатки вчерашнего тепла. Небо уже посветлело, хотя солнце еще пряталось за дальними холмами. Гет приподнялся на локте и огляделся. Его однорукий спутник, точнее, пленник что-то бормотал во сне. Гет прислушался, но речь его была невнятна. Иногда, заснув, калека начинал молиться древним богам, от которых когда-то отрекся, а порой корчился от боли, не позволяя себе стонов – он вновь переживал ту пытку, которой много лет назад подвергли его Милосердные Слуги, но во сне он не произносил слов отречения, и после стонов улыбка торжества озаряло его посеревшее лицо.
