а не скрывать, что ты на самом деле имеешь в виду. Если тебе впору деревянный башмак, так и носи его на здоровье!
Нам говорят, что среди сотрудников «ПМ» есть люди самых разных взглядов. Это правда. Однако же рядовой читатель вынужден принимать это на веру – поскольку ни одно из всех представленных учений – от анархо-синдикализма справа до проситуационистскогоавтономизма слева – никогда не попадает в печать. Реальный процесс редактуры в «ПМ» превращает весь заявленный плюрализм в издевательство. Например, автора художественного произведения два раза подряд попросили переписать концовку рассказа, чтобы выдержать идеологическую линию. Письма подвергают необъявленной правке. Хотя для одного-двух лишенных содержания писем от поклонников в стиле «о, здорово!» всегда найдется место, любая критика зажимается – не считая такой глупой, чтобы автору можно было дать уничтожающую отповедь. На самом деле, большую часть места в разделе для писем занимают тексты сотрудников «ПМ».
Если в фирменной идеологии «ПМ» и есть что-то новое, то это мысль о том, что благодаря компьютерам и информационным технологиям стало возможным добиться всеобщего участия в планировании производства. Фантастика в стиле «фетиш», которую они изредка печатают – например, намеки на противоестественные отношения между секретаршей и ее калькулятором, – заставляет думать, что кое-кому из них мечта о «рае с кнопками» важна по личным психологическим причинам. Но перспектива эта просто утверждается – она не обсуждается и не анализируется. Учитывая, что вопрос о технологиях при создании журнала был основным, крайне грубо не позволять на его страницах никакой критики положения, что «в самих по себе компьютерных технологиях нет никакого вреда». Кроме всего прочего, технофилы смутились бы, узнав, что некоторые из их критиков радикальнее их самих.
Точно так же любые «неодобрения» в адрес работы в «ПМ» всегда снабжены ремаркой типа «как мы ее знаем» или само слово работа заменено на что-то безопасное вроде «наемного труда». Предполагается, что принудительный труд в каком-то количестве должен быть сохранен. Некоторые, включая меня, вообще отвергают такую необходимость – но наши взгляды, хоть они и имеют прямое отношение к делу, в издании высказать нельзя. Может быть, революция не должна зависеть даже от разумно перестроенной, демократически управляемой экономики, в которой жизнь человека все равно подчинена производству товара? Может быть, революция – это новый образ жизни, это общественные отношения между играющими, радостными творцами? Может быть, кое-кому из клиентской базы «ПМ» – «стервозных секретарш» и «диссидентов офисного труда» – больше по нраву нежничать друг с другом, а не с калькуляторами? Но «ПМ» защитит их от сомнений, которые эти вопросы могли бы посеять среди недостаточно подкованных в социальной теории.
Робость в вопросе работы ведет к тривиализации специфического юмора «ПМ» – возможно, лучшего, что в нем есть. В американских офисах издавна процветала мягкая, безвредно-непочтительная культура шуток и ворчания по поводу начальства. Но если оценивать юмор, то выходки Дагвуда и Мистера Дизерса – далеко не самое разрушительное, что бывает. Вещи, которые в контексте открытого отрицания работы звучали бы сильнее – вроде текстов песен Тома Уорда, графики ГрегаДжемрока, Фредди Бэр и других, потешного рассказа МелиндыГебби о временной работе в собачьей больнице, – все это смотрится хуже, чем могло бы. Не исключено, что «ПМ» поддерживает традицию клапана, через который американские рабочие спускают пар – вместо того, чтобы вскипеть и спустить с лестницы саму работу как класс.
Даже если бы не было недавних утечек информации изнутри журнала, вряд ли мы долгое время не замечали бы, как якобы эклектичное собрание недовольных клерков строится по четко определенной струнке принятых левых взглядов. Какое совпадение – случайное объединение антиавторитаристов воспроизводит в мельчайших подробностях все основные идеологии левого анархизма! Довольно долго хотя и со все более тяжелым сердцем, я прощал журналу эти мелкие махинации – поскольку, в конце концов, застывшая догма и риторика
ИЗ МУСОРА – ТОЛЬКО МУСОР
(Скандал с «Переработанным миром»)
Как и большинство оппонентов «Переработанного мира», вначале я его поддерживал. Я раздавал образцы журнала тем своим знакомым – абсурдистам, авторам фэнзинов, рыночным «либертарианцам» – на кого ультралевые из высшего общества, управлявшие «ПМ», смотрели сверхвниз. В 1982 году я даже составлял для журнала бесплатные юридические справки – к ним тогда предъявлял претензии банк, на чьей территории они поставили свою торговую точку (по иронии судьбы, это был чуть ли не единственный случай, когда я действительно занимался юридической деятельностью, – хотя шавка «ПМ» Фред Вудворт сейчас зовет меня
Коллектив «Переработанного мира» фальсифицирует биографии и социальное происхождение своих членов, особенно начальства. Люди в «ПМ» – не «диссиденты офисного труда», за коих себя выдают, потому что ни сейчас, ни раньше они не работают и не работали в офисах. Редакторы Крис Карлссон («Люшиус Кабине») и его гражданская жена КейтлинМаннинг («Максина Хольц») – владельцы коммерческой типографии, созданной, как и ранние выпуски «ПМ», на те 7 тысяч долларов, которые (по ее словам) Маннинг получила в наследство от дедушки, карикатуриста правого толка Эла Каппа. Завершает правящую тройку «ПМ» Адам Корнфорд («Луи Михельсон»), червяк из высшего общества и школьный учитель родом из Англии, потомок таких светил, как Чарльз Дарвин и специалист по античности Ф.М. Корнфорд (и родственник Джона Корнфорда – поэта-сталиниста, на которого «Михельсон» старается во всем походить). Том Атанасиу, один из тех, кто пытался меня избить в ноябре 1984 года, работает программистом-консультантом; правоверные БониТоресон («ХеленХайуотер» – я пользуюсь ее собственной запиской для внутреннего пользования), «Зоя Ноя» (вторая нападавшая), Линда Томас и «Мид-О» (бр-р-р) тоже не работают в офисах даунтауна Сан-Франциско. Настоящие оппозиционеры офисного труда, когда-то участвовавшие в «ПМ» (ГиджитДиджит, СаллиФрай, Донна Косси – «OutofKontrolDataInstitute», «Фредди Бэр» и другие), теперь находятся в оппозиции к самому «ПМ».
Журнал исповедует (при этом лживо отрицая это) определенную политическую систему, которую не позволено ни критиковать, ни даже называть. Начальство врет о своих политических биографиях так же, как о своем социальном происхождении и классовой принадлежности. Все главные фигуры – с давних пор политиканы левацкого толка, младшие (Маннинг и Карлссон) – семь или восемь лет, старшие (Атанасиу, Корнфорд) – по крайней мере, лет двенадцать. Старики проталкивали идеологию «ПМ», левую марксистскую доктрину коммунизма рабочих советов, еще в 1973 году, в газете «Новое утро». Внимательно прочитав «ПМ», мы увидим, что они не поменяли своих взглядов. «ПМ» подается как журнал прагматичный, открытый и «антиавторитарный». Он как бы намеревается вести ничем не ограниченные дискуссии, приглашать читателей к соучастию – утверждается даже, что цель – ликвидировать грань между читателями и писателями. Наглое вранье! «ПМ» подавляет любые попытки проявить и обсудить ту идеологию, которую он втихуювпаривает своим читателям. (Псевдоним Маннинг – читая «ПМ», вы этого никогда не узнаете – происходит от имени немецкого коммуниста Макса Хольца.)
Руководители издания предполагают, и правильно, что у их целевой группы – образованных «белых воротничков» (причем белокожих – хотя в Сан-Франциско клерки и машинистки низшего эшелона почти всегда черные или желтые) – аллергия на идеологию, а левизна вызывает у них скуку. «ПМ» хочет спасти левачество, сменив этикетки. Кроме того, он хотел бы организовать офисных работников в отдельную политическую силу и возглавить ее. Это единственная оригинальная идея «ПМ», основа их стратегии. Старомодные леваческие секты по-прежнему торчат у проходных заводов и у биржи труда, но они не обращают внимания на офисы – где, как надеется «ПМ», и следует искать жизнь. По крайней мере, там следует искать обкуренных ветеранов студенческого и хипповского движения. «ПМ» видит шанс опередить конкурентов и застолбить сектор целиком для себя.
Другая важная часть идеологии «ПМ» – технофилия; ее левое
