душам с Катариной Сомс.

После четырех недель отсутствия в Хайгроув вернулся Чарльз. Они сидели за ленчем вместе с Уильямом, который приехал на каникулы. Чарльз и Диана держались друг с другом как чужие и сосредоточили все свое внимание на Уильяме, расспрашивая о подробностях его новой жизни в Ладгроуве.

— А ты где был, папа? — спросил Уильям отца, когда разговор иссяк.

— В Шотландии. Гулял и ловил рыбу, — ответил Чарльз, радуясь изменившейся теме разговора.

— Прости, дорогой, — сказала Диана Уильяму. — Мне нужно позвонить. Через минуту вернусь.

Она быстро вышла из комнаты. Лицо ее было мрачным.

Из глубины дома доносились приглушенные рыдания. Это было поздним вечером в начале 1991 года. Я делала последний обход комнат, проверяя, выключен ли свет и закрыты ли двери на ночь. Не в силах больше выносить этого, я выглянула на лестницу, ведущую на второй этаж. На верхней ступеньке сидела Диана и горько плакала, уткнувшись головой в колени. Ее длинные волосы раскачивались в такт сотрясавшим тело рыданиям.

Из гостиной послышался голос Чарльза:

— Ради Бога, Диана, иди сюда! Давай поговорим.

Я услышала, как он отодвинул стул и пошел в сторону холла. В тусклом свете можно было различить залитое слезами лицо Дианы.

— Я ненавижу тебя, Чарльз! — выкрикнула она и бросилась в свою комнату. — Как я ненавижу тебя!

Диана видела меня, но мне не хотелось сталкиваться с принцем. Я поспешила скрыться на кухне, а затем вышла из дома. Проходя по аллее, я представляла себе, как Чарльз взбегает по ступенькам и пытается попасть в комнату Дианы. Лучше держаться от них подальше, подумала я. Это не мое дело.

В эмоциональном плане 1991 год выдался самым тяжелым за все время моего пребывания в Хайгроуве. На Рождество супруги дошли до неприкрытой взаимной ненависти, и мы даже стали опасаться за их безопасность. Как ни странно это прозвучит, но я действительно боялась, что принцесса может совершить самоубийство или что–нибудь похуже. Они до такой степени не выносили общества друг друга, что пренебрегали даже обычной вежливостью.

Никто не должен был приехать до 18 января, и я обошла дом, чтобы убедиться, что все в порядке и что ни одна труба не лопнула. Закрывая жалюзи, я заметила, что пришел факс от Ричарда Эйларда. Это было сообщение службы безопасности о том, что в течение двадцати четырех часов во всех резиденциях королевской семьи будет объявлена учебная тревога. Такие мероприятия были привычным делом и включали в себя проверку автомашин и всех доставляемых грузов. В Хайгроуве и так поддерживались строгие меры безопасности, но канцелярия регулярно устраивала учебные тревоги, чтобы люди не теряли бдительность.

Я обнаружила также длинную и подробную записку личного секретаря принца Чарльза и принцессы Дианы, сэра Кристофера Эйри, предназначенную для всего персонала и озаглавленную «Меры экономии». Среди ее многочисленных параграфов был такой: «Необходимо следить за тем, чтобы свет в неиспользуемых комнатах был выключен». Еще в записке указывалась стоимость конвертов и пластиковых папок, а также напоминалось о низкой арендной плате за автомобили. Я всегда гасила свет в комнатах Чарльза и Дианы, и поэтому подумала, что они ошиблись адресом. Меня немало позабавило то, что Эйри беспокоится из–за каких–то пенни, когда королевский поезд и самолеты с вертолетами обходятся налогоплательщику в сотни тысяч фунтов в год.

Далее шло более приятное — список принадлежавших королеве и ее родственникам квартир, охотничьих домиков, коттеджей и флигелей, сдающихся на этот год. На время службы эти жилые помещения бесплатно предоставлялись обслуживающему персоналу и членам их семей. Друзья и возлюбленные должны были платить по три фунта с человека за ночь, что было весьма умеренной платой.

Внезапно послышался автомобильный гудок, а затем звук полицейской сирены. Я выглянула из окна и увидела, что за рулем на коленях охранника сидит Гарри и играет с рычагами управления.

Как только машина остановилась, Диана выскочила из нее и бросилась прямо в свою гостиную. Она включила телевизор, успев как раз к вечерней информационной программе.

— И так все время, — сказал телохранитель. — Она просила включить радио всякий раз, когда передавали сводку новостей.

Войска объединенных сил вступили в Кувейт, и Диана несказанно волновалась за своих друзей– офицеров, Дэвида Уотерхауза и особенно Джеймса Хьюита. Диана регулярно переписывалась с майором Хьюитом, пока он находился в районе Персидского залива, и не раз ставила прислугу в неловкое положение, прося отправить письмо с чьего–нибудь домашнего адреса.

Диана вернулась на кухню и присоединилась к нам. Мы с Гарри и телохранителем сидели за столом.

— Похоже, все в порядке, — с облегчением сообщила она.

Я согласилась, что все эти события очень действуют на нервы.

— Действуют на нервы? — фыркнула Диана. — Это нечто большее, Венди, когда твои друзья рискуют там жизнью.

Она осталась только на одну ночь и после телефонного разговора с подругой спешно уехала в Лондон. Бедный Гарри был явно обескуражен таким поворотом событий.

Диана оставалась в Лондоне, и Чарльз мог спокойно вернуться в Хайгроув. Хотя подвижность его руки еще оставалась несколько ограниченной, физически он уже полностью оправился от падения с лошади и с головой ушел в бизнес и общественные дела.

Между ним и бывшим королем Греции Константином, или «Тино», как его называл Чарльз, возникли необыкновенно близкие, дружеские отношения. Тино часто приезжал среди недели сразу после ленча или в часы, когда Чарльз был свободен, и они отправлялись куда–нибудь обедать. Константин, подобно принцу Филипу, был склонен к грубоватым шуткам, и несдержанная на язык Джесси прямо заявляла:

— Интересно, куда исчезла эта парочка? Я ни на грош им не верю!

Не знаю, что подсказывала ей интуиция, поскольку сама я не замечала никаких признаков обмана.

В тот день я вызвала неудовольствие принца, так как не догадалась пригласить жокея Уилли Карсона на чашку чая, когда он явился, чтобы забрать посылку. Это была книга для королевы–матери. Взяв ее, Уилли, который оказался еще меньше ростом и изящнее, чем мне представлялось, тут же удалился.

— Венди, — в некотором возбуждении крикнул Чарльз, когда жокей ушел. — Это был Уилли Карсон?

Я кивнула. Принц разволновался и закричал:

— Быстро, быстро, останови же его! Мне нужно с ним поговорить.

Но было поздно. Его уже и след простыл.

— Ну вот, — сказал Чарльз. — Почему вы не попросили его подождать? Мне нужно было с ним поговорить.

— Я предложила, но он ответил, что торопится, — с негодованием ответила я.

Инцидент был исчерпан, но он послужил наглядной иллюстрацией того, как несдержанно порой вел себя принц Чарльз. Он не закатывал истерик, как принц Эндрю, но мог топнуть ногой и побагроветь от гнева, когда что–то делалось не так, как он хотел.

До самого конца месяца из–за сильных ветров и снегопадов Диана и Чарльз вели в Хайгроуве раздельную жизнь. Однажды на ленч, куда были приглашены четырнадцать официальных гостей, приехал Ричард Эйлард. Он остался и просидел с принцем в гостиной до позднего вечера. Его организаторские способности приводили Чарльза в восхищение, и он способствовал продвижению Ричарда по службе.

С нами Ричард был скрупулезно честен, но иногда чуть–чуть высокомерен. На протяжении многих