— Молоко тебе вредно. У тебя и так жира много! Начиналась перебранка, Ангелочку захотелось заорать и выбежать из–за стола. Голова трещала. И даже бесконечные реплики Лаки стали раздражать ее. И Ревекка никак не хотела оставить в покое этого проклятого мужика.

— Ему приходится вкалывать, и дела, похоже, идут неплохо, раз он смог попасть в твою комнату трижды. Как его зовут? Не говори, что не знаешь!

Все, чего хотелось Ангелочку, это просто остаться одной.

— Он не золотоискатель. Он фермер.

— Фермер? — заржала Тори. — Кого ты пытаешься надурить, милая? Он не фермер, это точно. Фермеры тупые, как та земля, которую они ковыряют.

— Он сказал, что он фермер.

— Как его зовут? — не унималась Ревекка.

— Я не помню. — Неужели этот человек будет досаждать ей даже тогда, когда сидит у себя дома?

— Ну да, не помнишь! — Ревекка по–настоящему разозлилась.

Ангелочек смяла и бросила салфетку на стол.

— Послушай! Я не спрашиваю имен. Мне плевать, кто они. Я даю им то, за что они платят, и они уходят. Это все.

— Тогда почему он опять приходит?

— Я не знаю. Мне все равно.

Лаки налила себе очередной стакан вина.

— Ревекка, да ты просто завидуешь, что он приходит не к тебе.

Ревекка с ненавистью глянула на нее.

— Почему бы тебе не заткнуться? Давай, пей дальше, и Хозяйка выкинет тебя на улицу!

Ничуть не смутившись, Лаки усмехнулась.

— Я еще не так плоха.

— Если бы женщин было достаточно, уже б давно никто не стучал в твою дверь! — с презрением прошипела Тори.

Лаки была готова к бою.

— Да я пьяная лучше делаю свою работу, чем все вы трезвые!

Ангелочек ушла в свои мысли и не слушала перебранку, радуясь, что ее оставили в покое. Но теперь она снова думала о нем.

Рядом с ней сидела Мэгги — за весь вечер она не произнесла ни слова. Она посмотрела на Ангелочка, молча понаблюдала за тем, как та размешивает ложку драгоценного сахара в кофе, и спросила:

— И какой же он, этот чудный парень? Кроме всего прочего, у него есть хоть немного мозгов?

Ангелочек окинула ее мрачным взглядом.

— Пригласи его к себе и проверь.

Мэгги вскинула брови и отстранилась, улыбаясь.

— Правда? А может, мне и правда так сделать — чтоб удовлетворить любопытство наших подруг? — Она внимательно посмотрела на Ангелочка. — А тебе разве все равно, если он пойдет ко мне?

— Почему меня это должно беспокоить?

— Я первая его увидела! — воскликнула Ревекка. Лаки усмехнулась.

— Да тебе сначала придется его вырубить, а потом уже затащить в свою комнату!

— Хозяйке это не понравится, — проговорила Рене, ее худое лицо было перекошено злобой. — Ты знаешь, что он за Ангелочка платит больше. Хоть я и не понимаю почему.

— Потому что она отменно выглядит, даже когда устает, как собака, — куда лучше тебя в твой самый лучший день, — ликующе вставила Лаки.

Рене запустила в нее вилкой, которую Лаки без труда отбила. Вилка со звоном ударилась в стену.

— Пожалуйста, тише, Лаки, — попросила Ангелочек, понимая, что на шум может прийти Магован. Когда Лаки была пьяна, она не задумывалась о последствиях своих поступков.

— Значит, тебе и правда все равно, — сказала Ревекка.

— Я тебе дарю его вместе с моим благословением, — ответила Ангелочек. Она устала от его постоянных визитов и не хотела, чтобы он и дальше надоедал ей. Он хотел ее. Она чувствовала, как это горит в его теле. Но он никогда не переступал черту. Он говорил. Он задавал вопросы. Он ждал, хотя чего ждал, она никак не могла понять. Она устала постоянно лгать, чтобы удовлетворить его любопытство. Каждый раз он задавал одни и те же вопросы, но несколько иначе. Он не сдавался. Он всегда был полон решимости. В последний раз Маговану пришлось дважды подходить к ее комнате: в конце концов, он заорал через дверь, что парню лучше быстро одеться и выметаться, если он не хочет проблем на свою голову. Осия и в тот вечер даже не расстегнул пуговицу на рубашке.

Всякий раз, когда он уходил, он говорил одно и то же:

— Поехали со мной. Выходи за меня.

— Я уже сказала «нет». Трижды. Неужели ты до сих пор не понял? Нет. Нет. Нет!

— Ты несчастлива здесь.

— Я не буду счастливее с тобой.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю.

— Оденься так, чтобы тебе было удобно ехать, и поехали со мной. Прямо сейчас. Не думай слишком долго. Просто делай.

— У Магована свое мнение на этот счет. — Говоря это, она прекрасно видела, что мнение Магована ему нисколько не интересно. Она подумала, что было бы, согласись она жить с таким человеком, который, кажется, ничего и никого не боится. Но потом вспомнила, что Хозяин тоже никого не боялся и какой была при этом ее жизнь.

— В последний раз говорю тебе, нет, — произнесла она твердо и потянулась к дверной ручке.

Он поймал ее кисть.

— Что удерживает тебя здесь? Она вырвалась.

— Мне нравится здесь. — Она распахнула дверь. — А теперь уходи!

— Увидимся завтра, — сказал он и вышел. Ангелочек захлопнула дверь. Каждый раз, когда его время заканчивалось, у нее жутко болела голова. Тогда она садилась на кровать и начинала массировать виски, пытаясь ослабить боль.

Та же самая боль досаждала ей сейчас. Эта боль усиливалась, когда вопросы Осии всплывали в памяти. Что удерживает ее здесь? Почему она не может просто уйти?

Ее руки сжались в кулаки. Сначала ей нужно забрать золото у Хозяйки, и совершенно очевидно, что она не захочет отдать все сразу. Она сможет получить только часть. Этого будет достаточно на несколько дней, но не хватит, чтобы хоть как–то устроиться. Хозяйка не позволит себе такую щедрость.

Но даже если золота хватит, чтобы какое–то время прожить, что дальше? Все может закончиться так же, как тогда на корабле, когда ее избили и бросили умирать, а потом пришли воры. В те первые несколько дней в Сан–Франциско она как никогда была близка к гибели. Замерзала, хотела есть и боялась умереть. Оглядываясь назад, на свою жизнь у Хозяина, она страстно желала вернуться. Хозяин. Хозяин мира.

Ее охватило отчаяние. «Я не смогу уйти. Магован и Хозяйка просто разорвут меня на куски».

Ей не хотелось рисковать, уезжая с Михаилом Осией. Тем более, что она ничего о нем не знала. Он же для нее просто темная лошадка.

Михаил истратил почти все свое золото и время. Он не знал, как можно достучаться до этой женщины. Он видел, что она отстраняется, отгораживается от него, как только он заходит к ней в комнату. Он говорит, а она смотрит сквозь него, делая вид, что внимательно слушает, но на самом деле не слышит его. Она всего–навсего ждет, когда истекут его полчаса, чтобы с огромным удовольствием выставить его за дверь.

«У меня хватит золота для еще одной попытки. Господь. Пусть она услышит!»