В «Мерседесе» до того момента, когда его на выезде остановил полноватый гаишник с погонами старшего лейтенанта на синей форменной куртке со светоотражающими полосами, находилось трое человек. Они молча наблюдали через слегка тонированные стекла, как офицер медленно потрошит водительское портмоне водителя, и всякий раз, когда их взгляды встречались со взглядом милиционера, отводили глаза в сторону. Не отличался особой словоохотливостью и водитель. «Да», – отвечал он на вопрос, застрахована ли машина. «Нет», – когда был вопрос о наличии в багажнике предметов, запрещенных к перевозке.

Старший лейтенант давно обратил внимание и на цвет авто, и на никелированную антенну, и на то, что на месте недавно присутствовавших на кузове молдингов остались лишь две полосы клея. Щеток на фарах тоже не было, однако потеки замерзшей воды, расположенные на стекле в виде правильных полуокружностей, свидетельствовали о том, что щетки были и пользовались ими совсем недавно. Вполне возможно, что даже сегодня ночью. Зимой промывать фары нет необходимости – из-под колес встречных и попутных колес не вылетает ни пыль, ни грязь. Однако, если «Мерседес» стоял не на уличной стоянке, а в гараже, то за ночь с него стекла вода, которая по вполне понятным причинам чистой быть не могла, залила фары и высохла. Утром водитель сплоховал – увидев грязь на стекле, мешающую светить фарам ярко, он по привычке промыл их автоматическими щетками. А потом, когда пришла в голову идея избавить автомобиль от особых примет, щетки снял, а вот протереть осветители тряпкой не додумался. Так и остались на стекле две окружности, прямо указывающие на то, что совсем недавно здесь стояли щетки.

Молдинги тоже, видимо, отрывались в дикой спешке. Клей не успел покрыться грязью, пропитаться ею и окаменеть, что обязательно произошло бы, если бы молдинги удалялись давно. Было еще нечто, что указывало на поспешность и подозрительность таких действий. Оттереть клей после удаления тюнинга – дело получаса. И кто поедет на двухгодовалом красавце «300-м», не стерев с дверей кузова эти отвратительные лохмотья клея?

Словом, налицо было все, что должно было заставить опытного и внимательного инспектора ГИБДД начать делать выводы.

Номер, конечно, был. Е 199 АР. И регион обозначался – 97, это говорило о том, что данный номер выдан ГИБДД из своего резервного фонда. Это не криминал, это так, лишняя галочка в блокнотик памяти старлея – из какого региона машина, тоже не поймешь.

– А вы откуда и куда? – лоховато окая, склонился он к стеклу. Уже то, что документы ему подали через приспущенное стекло, не выходя из «Мерседеса», ему не нравилось. Это не нравится никому из сотрудников ГИБДД, хотя, скажем, в Германии за подобную «цыганочку с выходом» можно получить палкой по спине и заработать наручники на руки. Остановили тебя где-нибудь в Потсдаме, руки – на руль, ключи – на переднюю панель, и сиди, не залупайся. «Йа, нихт, йа», – и не надо рассказывать, что у тебя жена рожает. Кто в Потсдаме в эту херню поверит? В Потсдаме не случается так, что жена рожала бы настолько внезапно, чтобы муж от этой неожиданной вести гнал в роддом, сшибая урны и светофоры. А русские, те по привычке сразу выскакивают и с диким огнем в безумных глазах решительно бегут к полицейскому. В Германии, если на полицейского бежит дорожный нарушитель, по нему, как по кабану, стреляют без предупреждения. В России, если нарушитель сидит в машине, на него обижаются. И с этими взглядами на жизнь немцы дважды хотели завоевать нашу страну.

– Из Москвы, – сказал тот, что был за рулем, и в тонированных стеклах тут же промелькнули две пары белков глаз за его спиной. Промелькнули и погасли.

– Выйдите из машины, пожалуйста.

Водитель вяло моргнул и подчинился. Придержал рукой полу короткого черного пальто, стараясь не испачкать кашемир о наружную сторону дверцы.

– Вы это… В багажнике чего везете? – упрямо косил под идиота старший лейтенант, позвонивший Желябину сразу, едва его сержант остановил «Мерседес» на въезде на КПП.

– Запасное колесо, – был ответ, и снова через стекла белки – вжик-вжик…

– Откройте.

– Слушай, командир, – поморщился водитель и как-то неуверенно полез рукой в боковой карман пальто, – там действительно колесо, но мы торопимся, а потому сколько нужно заплатить штрафу, чтобы мы поехали? – В его руке появилось несколько крупных купюр Центрального банка России и пара зеленых, на которых большими цифрами значилось – «50», «50».

– Штрафу, штрафу… – повторил старлей, озираясь, словно карманный вор. – С вашими штрафами налетишь на сокращение штатов, потом сиди и думай, как прожить остаток жизни на эти пятьдесят долларов… Давайте, открывайте багажник. О штрафе потом будем думать, исходя из полученных результатов.

В багажнике действительно лежало запасное колесо. И мелочи, так необходимые в пути: аптечка, ключ-баллонник, домкрат и пустая канистра.

– А это… Огнетушителя не вижу.

Водитель, мужчина лет сорока на вид, с заметной щетиной на лице, не делавшей его, впрочем, безобразней, поморщился, как при зубной боли. Вынул руки из карманов, дошел до салона, наклонился, щелкнул какими-то зажимами и вышел, держа перед собой красный баллон, как младенца:

– Ну, вы даете, ребята. Неужели, когда он, – он кивнул на капот машины, – загорится, я выйду и начну его тушить вот этим пробником? Тогда уж нужно возить с собой прицеп с песком, лопатой и кошмой.

– Лопата, значит, правилами дорожного движения не предусмотрена, – поджал губы старший лейтенант и украдкой посмотрел на часы. – Предусмотрен огнетушитель. Пломбу разрешите…

Водитель округлил глаза и вдруг сорвался. На глазах старшего лейтенанта он сдернул с красного цилиндра свинцовый кругляш, прижал чеку к рукоятке и выстрелил в сторону Москвы тугой и густой струей порошка. Нарисовав на сером подмосковном снегу белое пятно, он выбросил огнетушитель туда же и развернулся к инспектору.

– Ну, что, нормальная пломба? – По лицу его пошли пятна, окончательно заверившие старшего лейтенанта в том, что трое в машине сдерживаются из последних сил. Он и его пассажиры торопятся. Но пальцы его, когда он их не загибал, как делают русские люди, ведя счет, а разгибал, как делают на Западе, при этом не дрожали. – Доверенность в порядке, свидетельство о регистрации в порядке, номера соответствуют, машина технически исправна, огнетушитель и аптечка есть. – Пальцы закончились, и он выпрямил еще один на левой руке. – Тонировка соответствует ГОСТу. Теперь можно ехать? Или сейчас начнем замерять штангенциркулем глубину протектора на покрышках?

Старлей сглотнул.

– Вот вы сейчас спрашиваете – можно ли вам теперь ехать. – Он облизал губы, отчего те стали похожи на лакированные внутренности морских раковин. – А я совершенно не понимаю, как вы теперь поедете без огнетушителя.

Нижняя челюсть водителя расслабилась, отчего нижняя губа чуть опустилась и чуть оголила ровные фарфоровые зубы. Секунду он находился в состоянии захлестнувшего его гнева, что позволило офицеру бросить еще один незаметный взгляд на часы, однако сумел с собой справиться. Рука человека в пальто снова скользнула в карман, и на свету опять показались банкноты.

– Боже мой, – бормотал он, пересчитывая наличность и прикидывая, сколько может стоить огнетушитель с корпусом из серебра, – я ненавижу, ненавижу свое правительство… Довести до такого состояния сотрудников милиции, чей труд… Шахтеры, заводчане, ГАИ… Когда они начнут жить, как люди?..