светлые и темные силы города, области и столицы? Ерунда, а не версия. Такая же дурь…

Купола начали сереть, а нужная версия все не приходила.

Что могло быть схоронено в плоских, прямоугольных створках кейса? Сашка перебрал все, что имелось в резерве его нереализованной в однообразном потоке прожитых дней фантазии. Расчеты формулы настойки от рака, фотографии с томографическими результатами обследования головного мозга Джорджа Буша, подлинные результаты голосования на Украине, карта местности с точным указанием нахождения Бен Ладена – все это, едва появившись в виде предположения, тотчас размывалось и исчезало, едва Сашке на память приходил в стельку пьяный клиент. Не вязалось, не вязалось…

Вот если бы тогда допереть да поковыряться в этих створках…

И вдруг он, оторвав локоть от приспособленного для отдыха ящика, вскинул руку и посмотрел на часы. Электроника на часах выдавала: 07.06.

Еще не поздно. Мусорщики проезжают на своих гробовидных «КамАЗах» в восемь. А пока они доезжают до Сашкиного дома, идет уже десятый час. Еще не поздно…

Стряхнув с себя пыль, а с ботинок голубиный помет, он осторожно пробрался к люку, который его радушно впустил вчерашним вечером, и спустился по лестнице.

Умыться бы, зубы почистить. Сашка себя ненавидел, когда случалось выходить на улицу без обязательного ритуала в ванной. Но сейчас он вынул из кармана пластинку «Орбита», зачерпул с попутного сугроба пригоршню чистого, нападавшего ночью снега и поспешил к тому месту, где вчера оставил проклятый кейс. Мысль о том, что его могут убить и он даже не будет знать, за что, сводила его с ума.

«Бомжи, конечно, – думал он, торопясь, – уже прошлись. И не раз. Но кейс им без надобности. Во- первых, он сломан, его не продашь. Ремонту изделие не подлежит, да и незачем бомжу этим заниматься. Что он в него после починки класть будет? Во-вторых, бомж знает, что такой двухсотдолларовый кейс для него – палево неимоверное. Неизвестно, кто его держал в руке до того момента, как чемодан оказался в мусорном баке, и каково сейчас состояние здоровья владельца. Возьмешь такой, пройдешь по улице, а на перекрестке дядя постовой – хвать! Почему, гражданин, шляетесь с кейсом убитого вчера гражданина Петрова? Не вы ли, гражданин, Петрова… того… этого… Пять пуль, и все – в голову. Нет, бомж не дурак. Он знает, что можно из мусорного бака брать, а что строго воспрещается из соображений личной безопасности…»

Размышляя таким образом, Сашка добрался сначала до квартала, где вот уже сорок лет располагался его дом, а потом и до самого дома. Но только на этот раз он обошел его кругом. И оказался там, куда стремился.

Мусорные баки, заполненные доверху, свидетельствовали о том, что «КамАЗы» еще не прибыли. А хлам, разбросанный вокруг, указывал на то, что до «КамАЗа» здесь уже побывало несколько партий бродяг, промышляющих всем, что можно съесть, пропить, продать для того, чтобы купить то, что затем можно было бы пропить или съесть. Сашка знал, как мучаются жители этого дома, стоящего впритык к помойке. Часов около шести утра прибывают личности в сомнительных одеждах и начинается… Хрррусть! Хрррусть!.. – это давят подошвами обуви алюминиевые банки из-под напитков. Давят, чтобы их больше вошло в пакет. Килограмм алюминия на приемном пункте – двадцать пять рублей. Вес одной банки – двадцать граммов. Хрррусть!.. хрррусть!.. Много нужно банок на килограмм.

Врезавшись в знакомый бак, как экскаватор, Сашка стал разметывать в стороны все, что лежало поверх предполагаемого кейса. Пресвятая Богородица, это сколько нужно будет голыми руками дерьма перекидать?!

Сжав зубы и молясь не столько за то, чтобы его не увидели соседи, сколько за то, чтобы его не узрели преследователи, Пикулин выбрасывал все из контейнера направо и налево, не жалея окоченевших рук. Пакеты с огрызками, рваная доха, не приглянувшаяся даже бомжам, вонючий холм с прокисшей капустой…

Этого не может быть.

Контейнер был пуст, а кейса не было.

Этого не может быть…

И Сашка врезался в соседний.

– Вот-вот, – раздалось из-за спины, и Сашка, вынырнув из полуопустошенного бака, круто развернулся.

– Мое поколение ни украсть, ни покараулить, а твое, дерьмец, только по помойкам шариться!

Восторгу дяди Феди, ветерана войны, не было предела. Он стоял, держа в руке переполненную пластмассовую емкость. Протянул ее Пикулину:

– Ты возьми, сынок, я знаю, что в такси ноне дела не ахти.

– Пошел ты, дед!.. – вспылил Сашка, который только сейчас почувствовал приток адреналина.

– Но-но! – решительно запротестовал старик, вываливая мусор в бак. – Полегче. Чего ищем? Пропитание, али запонка златая завалилась, когда ананасовую кожуру из ведра вытряхивал?

– Старик, – метнув яростный взгляд в сторону ветерана, просипел Пикулин. – Я когда-нибудь над тобой буду смеяться очень долго и очень громко! Мне совесть не позволяет к ментам идти, сообщать, где ты материал на дачу берешь, но когда-нибудь ты меня доведешь до смертного греха…

– Но-но! – прикрикнул старик. – Шпана, мать твою! Смеяться он будет… Штаны подтяни, извозчик! Над ветераном Чигориным потешаться!

Вот он! Вот он, кейс!! Схватив его обеими руками, Сашка рывком выдернул свое тело из контейнера, который даже в двадцатиградусный мороз издавал такое амбре, что можно было потерять сознание.

Сашка торопился на чердак. На сегодня это было единственное место, где можно оставаться в относительном покое. При таком масштабе поисков, конечно, не исключено, что пойдут и по чердакам с подвалами, но, кажется, пока это в голову никому не пришло.

Взлетев на девятый этаж, Пикулин поднялся по лестнице и устроился у знакомой трубы. Наскоро перекусив прихваченными в киоске пирожками, он вынул из кармана крошечный складной нож и щелкнул лезвием.

Это хорошо, что он вернулся к чемоданчику. Если в нем будет нечто, что позволит явиться в ГУВД не с пустыми руками, сильно карать не станут. У милиции исчезнет главное – мотив преступления, закончившегося убийством. Не для того Пикулин, скажем, клиента убивал из-за содержимого чемодана, чтобы потом нести это содержимое в органы. А появись Сашка пустой – скажут: понял, что обложили, испугался второго срока и прибежал с невинным лицом – из-за чего, собственно? Опыта для уверток не занимать, на это, мол, и надеется. Попробуй докажи ему убийство, когда в твоем распоряжении чек из кассы такси, да, быть может, пара следов от ботинок. Хотя кто там следы снимал? Ерунда это все.

А вот братва настроена весьма категорически. Те стреляют без базара, и складывается впечатление, что им выгоднее исчезновение Сашки, чем его появление под любым предлогом в милиции.

Странно все это…

Через четверть часа он встал, прошелся с выпотрошенным кейсом по чердаку, после чего с размаху врезал им по железобетонной матке так, что он сразу стал похож на ворона, на скорости врезавшегося в телеграфный столб: створки его разлетелись в стороны, ручка взмыла куда-то под крышу, после чего мягко упала в голубиный помет. Через мгновение послышался и шум спланировавших где-то у дальних люков створок.

Вернувшись к окну, Сашка вынул из кармана пирожок и стал остервенело рвать его зубами. Через разломанную и почерневшую от старости фрамугу в лицо сифонил леденящий душу сквозняк, глаза слипались от бьющих в них похожих на стекло крошек, но он, превозмогая боль, хлопал веками и смотрел вдаль.

Хотелось материться долго, витиевато и вслух. Но золотые купола храма прямо перед его глазами мешали этому занятию.

Быть может, он ошибся, недоглядел чего от переживаний?

Вернувшись в полумрак, Сашка нашел и ручку, и обе створки. Посмотрел их еще и бросил все под ноги.

Кейс не являлся тайным хранилищем чего-то сверхсекретного. Никто не обливался потом, вшивая или вклеивая что-то между подкладкой и кожей. И в ручку ничего засажено не было. И в замки, разломанные до составляющих, и в фурнитуру. Это было просто сочетание кожи, материи, металла и пластмассы, еще