прослоек населения. В стихах без определенного размера и без рифмы эти люди пытались описывать свою повседневную жизнь и тем самым по-новому осмысливать ее.

Чтобы обеспечить себе постоянный заработок, но вместе с тем и доказать, что вопреки чудовищным разрушениям, порожденным человеческой гордыней, в мире еще живет божественная красота, Тогэ открыл осенью

1945 года первый цветочный магазин в Хиросиме. Магазин назывался «Мидори» (зелень). А в августе

1946 года поэт открыл один из первых книжных магазинов в послевоенной Хиросиме.

В книжном магазине «Под серебристой ивой» («Хакуё сёбо») нередко всю ночь напролет, до самого рассвета, обсуждались новые работы писателей. Особую сенсацию вызвало в то время появление дневника молодой Синоэ Сёда, отец которой был одним из воротил военной промышленности. Тоненький томик дневниковых записей назывался «Дзангэ» («Раскаяние»). Писательница признавала в дневнике вину своей семьи, способствовавшей развязыванию мировой бойни, которая кончилась атомной катастрофой и привела к гибели самой этой семьи. Всеобщее внимание привлекла также книга под названием «Нацу-но хана» («Летний цветок»). Видимо, это был первый роман о «пикадоне». Автор его, Тамики Хара переселился из Токио в Хиросиму только во время войны; свой роман он посвятил жене, погибшей во время атомной бомбардировки. Впоследствии, в марте 1951 года, Хара покончил с собой из страха, что война в Корее превратится в новую атомную бойню.

Наиболее ярким документальным свидетельством об атомной катастрофе жители Хиросимы считали в то время книгу «Город мертвых». Автор ее, писательница Юкио Ота бежала в июне 1945 года после одной из разрушительных бомбардировок Токио в Хиросиму, надеясь найти там безопасное убежище. После атомного взрыва она провела три ночи под открытым небом в окружении мертвецов. Потом ее с симптомами лучевой болезни отправили в больницу. Целый месяц Юкио Ота находилась между жизнью и смертью. В октябре — ноябре 1945 года, еще лежа в постели, она рассказала о своих переживаниях. Однако книга Ота до поры до времени не могла выйти в свет, так как оккупационные власти, ссылаясь на третий параграф изданного Макар-туром «Закона о печати», квалифицировали ее как сочинение, «направленное против интересов США». В «Городе мертвых» Ота писала, между прочим, что «самоуничтожение человека», свидетельницей которого она стала в Хиросиме, началось, в сущности, не с взрыва атомной бомбы, а гораздо раньше — с момента ее создания[17].

Среди многочисленных стихотворений, написанных в то время в Хиросиме и о Хиросиме, одно нашло особенно широкий отклик. Оно появилось в марте 1946 года в сборнике «Тюгоку бунка» («Культура Тюгоку»). В этом стихотворении, принадлежащем перу поэтессы Садако Курихара, с большой силой звучит «голос надежды в пучине отчаяния». Вот это стихотворение:

Юкио Ота рассказала мне, что, выслушивая тогда, весной 1946 года, тот или иной фантастический проект возрождения Хиросимы, сочиненный кем-нибудь из ее друзей, она неизменно задавала отрезвляющий вопрос:

— А кто даст вам на это деньги?

Госпожа Ота — марксистка. Однако тот же самый вопрос задавал и Сигадзиро Мацуда, директор мотоциклетного завода «Тоё когё». один из крупнейших предпринимателей Хиросимы. Присутствуя на продолжительных дискуссиях Комиссии по восстановлению, он пытался привить ее членам что-то вроде чувства экономической реальности, без конца повторяя:

— Вы строите воздушные замки. Как ни хороши ваши планы на бумаге, вы прежде всего должны спросить себя, какими денежными ресурсами располагает город. Только тогда станет ясно, на что мы можем рассчитывать.

Один из предпринимателей предложил, чтобы город начал скупать земельные участки, пока цены на них еще невысоки. По мере восстановления цены на землю, несомненно, повысятся, тогда магистрат сможет употребить полученную прибыль на финансирование проектов коммунального строительства, связанных с большими затратами.

Для этого, однако, уже на первое время требовался хоть какой-то капитал, а в «казначействе» Хиросимы было пусто, хоть шаром покати. На финансовых и промышленных тузов пока также нечего было рассчитывать. Свой и без того скудный капитал они куда охотнее вкладывали в более надежные предприятия, нежели в проект возрождения опустошенного атомной бомбардировкой города. Что же касается не в меру осмотрительных финансистов Токио, то они, все еще веря легенде об «отравлении земли Хиросимы» и о невозможности жить здесь на протяжении жизни нескольких человеческих поколений, проявляли величайшую осторожность и сдержанность, когда речь заходила о предоставлении Хиросиме кредитов.

Ну а как вело себя японское правительство? Мэр Кихара, председатель муниципалитета Ямамото и делегация от городского управления ездили в Токио, чтобы добиться специальных ассигнований на восстановление Хиросимы. В ответ им сказали:

— Вся нация переживает в настоящее время тяжелый финансовый кризис. В результате вражеских воздушных налетов разрушены сто двадцать городов. Хиросима не может претендовать на особую помощь, основываясь лишь на том, что она была уничтожена не обычными взрывчатыми веществами, а атомной бомбой.

Таким образом, оставалась лишь надежда на помощь со стороны американцев, ибо казалось, что каждое упоминание о трагедии Хиросимы задевает особо чувствительную струнку в их душах.

В феврале 1946 года, воспользовавшись приездом иностранных репортеров, мэр Хиросимы Кихара попытался задеть эту струнку, заявив:

— То из ряда вон выходящее несчастье, которое мы пережили, обрушила на нас Америка. Поэтому Соединенные Штаты должны проявить особую заботу о восстановлении Хиросимы.

На это один из американских журналистов сердито возразил:

— А знаете ли вы, что натворила японская армия в Маниле и в Нанкине?

— Не знаю, — ответил Кихара. Тогда начался перекрестный допрос мэра: