Затем воткнул его под левую лопатку, пригвоздив топорника к земле.
Очень аккуратно и осторожно собрал все коврики, даже изорванные, затоптанные и мокрые; завернул бездыханное тельце Вувахона и его бесполезные, не принятые никем подарки в свой плащ и быстрым шагом двинулся по направлению к Городу.
Он думал – как странно, что его по-прежнему будут звать Руфом Кайненом.
Он – Руф Кайнен?
Руф Кайнен, в котором умер человек…
3
– Есть абсолютно верные решения, которые на поверку являются не только бесполезными, но и вредными. Твой необдуманный поступок был как раз из их числа, – бесстрастно сказал Шигау ханам.
– Ты не слышал, как он кричал, – ответил Руф зло.
– Слышал…
В мысли-голосе бога было столько грусти и боли, что они волной захлестнули Двурукого. И он понял, что Шигауханам пережил все: и боль, и пытку, и смерть Вувахона, а затем еще и горе его братьев. И свое горе – смертную муку Отца – тоже испытал.
Руф все это понял. Но легче ему не стало.
– Они не заслуживают жалости, – раздельно и внятно сказал он. – Они никогда не прислушаются к тебе и твоим детям. Поверь мне, Шигауханам, ибо я такой же. Спроси у Шрутарха и Шана-данхи, что значит человеческая ненависть и как она выглядит.
Бог молчал, но это не значит, что ничего не происходило.
Двурукому показалось, или действительно бесплотная мягкая рука коснулась его затылка, побуждая открыть разум. Руф подумал, что это прикосновение знакомо ему так же, как оказались знакомы аухканы, еженощно приходившие в его сны в той когда-то бывшей жизни. Он не стал сопротивляться.
Напротив, он постарался открыть Шигауханаму самые глубокие и потаенные уголки своей души, чтобы там, задохнувшись от ненависти, злобы и тоски, которые переполняли бывшего человека, ни-когда-не- бывший-человеком смог избавиться от иллюзий.
– Видишь? – спросил Руф, когда чужой разум вынырнул на поверхность его сознания и покинул негостеприимное обиталище.
– Вижу, – согласился Шигауханам. – Ничего особо нового – ты подвержен всем людским слабостям, несмотря на то что ты наш брат и Избранник.
– Тогда отчего ты не отомстишь за смерть Вувахона?! Ведь они… ведь мы заслужили это.
– Если я стану мстить всем, кто этого заслуживает, если я стану уничтожать всех, кто не имеет права на существование – неважно, по каким причинам, – то мир ляжет в руинах уже сейчас. Твои соплеменники убили вопоквая-артолу именно потому, что им казалось, он не имеет права на жизнь. И они до последней, кратчайшей доли отпущенного им времени были уверены в своей правоте.
Они были смертельно испуганы, когда увидели и почувствовали тебя, но ведь так и не узнали, за что умирают. Ты облегчил жизнь себе, а не смерть Вувахону. Это ты понимаешь, Избранник?
– Тогда отчего вы напали на лагерь палчелоров?
– Все было наоборот. Это они натолкнулись на двух наших воинов и попытались их уничтожить. Масаари-нинцае пришлось защищаться и звать на помощь братьев.
– Ты так могуч, Шигау ханам. Я боюсь даже предполагать, что ты чего-то страшишься. Но…
– Но я поступаю так, как если бы боялся? Ты прав, Руф, и одновременно ошибаешься. Я не боюсь выступить в открытом бою против твоих соплеменников и их богов. Уверен, что если я и не одолею всех, то заберу очень много жизней. Слишком много, чтобы тому было какое-то оправдание.
Я боюсь уподобиться вашим богам, которым не известна ценность всего живущего. Я боюсь, что возненавижу их и захочу отплатить убийцам и подлецам той же монетой. У меня слишком много причин
