Яков Иванович был переведен в обычную палату, и состояние его здоровья безудержно шло на поправку. До тех пор пока он не увидел две нелепые фигуры – одну длинную и худую, как бельевая веревка, другую щуплую и маленькую, похожую на голодающего подростка.

– А мы к вам, – радостно заулыбались гостьи. – Ваш завотделением любезно позволил нам пообщаться, так что давайте не будем зря тратить время. Расскажите, что с вами произошло?

Яков Иванович быстренько прикрыл глаза и выдал жалобный стон, стараясь показать, насколько он слаб и неподготовлен к разговору.

– Мы уже беседовали с вашим лечащим врачом, он утверждал, что вы относительно здоровы, – сразу же предупредила Василиса, растянув рот в улыбке до самых коренных зубов. – Итак, что же с вами стряслось?

Больной нервно передернул плечиками и затравленно огляделся по сторонам. На соседней койке скучал дедок и, открыв рот, разглядывал женщин. Два мужика с переломанными руками на койках напротив с интересом уставились на Якова. Им было тоже жутко любопытно – и что же с ним такое произошло.

– Ах, все ясно, наш разговор не для посторонних ушей, – понимающе заворковала Василиса и тут же произнесла проникновенным грудным голосом: – Дорогие мужчины, очень просим, оставьте нас наедине с этим господином. После разговора с ним мы возьмем интервью и у вас, а потом поместим на самых первых страницах нашего журнала «Здоровые будни». А если пожелаете, то и в журнале «За рулем». – Мужчины недоуменно переглянулись и потянулись к выходу.

– Ну так что? Только бога ради, не лопочите про балконы и любовниц, – приготовились слушать больного подруги. – Поймите, нам многое уже известно, остается добавить незначительные детали.

– Кто вы? Зачем я вам нужен? – уставился на них выздоравливающий.

– Кто мы – вы примерно знаете. Чтобы вас не слишком мучить, объясним – считайте, что нас нанял один человек, которому позарез нужно узнать, что же творится в вашем семействе. Если это не выясним мы, он обратится в следственные органы. Подумайте, что для вас удобнее.

– Что вы хотите узнать?

– Ну ясное дело, не телепрограммы на завтра. Либо вы все рассказываете нам, либо милиции. Поторопитесь, у нас не так много времени.

Яков Иванович откинулся на подушку, потом, глядя в потолок, негромко заговорил:

– Вы знаете, я не боюсь милиции. Но я узнал от дочери, что в нашем доме некто устроил погром, и я знаю, кто это. Мало того, я боюсь, что на этом он не остановится, и только поэтому расскажу вам все, что знаю.

Когда мы с Владей, с Владленой, поженились, их семья была небогатая. Да и откуда богатству было взяться – легкомысленная мать, приходящие мужики, куча детей да полоумная бабка. Но, видно, о больших деньгах мечтает каждый – от малолетнего до глубокого старика. Короче, детки росли, бабке с ними управляться становилось с каждым днем труднее, вот и придумала она хитрость – ляпнула однажды внукам, что есть у нее якобы икона, которой чуть ли не саму Наталью Гончарову благословляли. Огромных денег, значит, стоит. И передаст она эту икону самому любимому внуку. Правда, бабка все время путалась: то, говорила, благословляли Гончарову, то Нину Чавчавадзе – жену Грибоедова, то якобы сама Екатерина перед той иконой голову склоняла. Но молодежь верила и старалась угождать старушке во всем. Дальше – больше. Эта басня о чудесной иконе стала давать черные плоды. Из – за нее, например, была убита сестра Владлены. Конечно, девчонка была молода, красива, и все списали на ревность влюбленного парня. Но на самом деле…

– Минуточку, а сестру звали…

– Носова Ульяна Федоровна.

– С ума сойти от этих родственничков! – взвилась Люся. – Так, значит, Петр был ей родным братом? А фамилии? У них же разные фамилии! Я понимаю, Владлена вашу взяла, а…

– Так я же говорил, мама у них одна, а пап – целая куча! – пояснил Осипов. – Они все от разных отцов. Ульяна у них была самая младшая, с Владей десять лет разницы, а с Петром уже все четырнадцать. Все случилось двенадцать, нет, уже тринадцать лет назад. Грешен был, женился на Владе, а как Ульяну увидел – онемел. Прямо присушила меня эта ведьма. Стал бегать к ней чуть не каждый день. А она только посмеивалась. Нравилось ей старшую сестру за нос водить. Да по ней не только я сох, мужики стаями бродили. Парнишка еще был – Ромка, зять наш. Тот вообще, как шнурком привязанный, за ней таскался. Вот и принял наказание за любовь свою – пришел как-то к Ульяне, а любимая мертвая лежит. Парень от горя чуть рассудка не лишился – часа три выл собачонкой над ней, пока соседи милицию не вызвали. Стражи порядка приехали, покумекали, да и решили, что парень убийство сотворил, уж больно много против него улик было. Да тот не сильно и оправдывался. Посадили его. А уж потом, на какой-то пьянке Петька проболтался, что был в тот день у Ульяны, икону у нее хотел вытрясти. Был слух, что старушка-покойница вроде самой младшей икону оставила. А Ульяна ему в ответ только смеялась да шутила – дескать, икону я, братик, в чистые руки передала: молодому, ретивому, тому, кто любит меня искренне, по-настоящему. Тут уж долго думать не надо – Ромке и передала. Вот и показалось мне, что это сам Петя сестру удавил, а парня подставил. Доказать ничего бы я не смог. Да и родня он как-никак. Но вот в своем доме с тех пор привечать Петрушу перестал. А парня жалко было. И вот, спустя столько-то лет объявился Роман да нашу дачу купил. Я тогда сразу решил – неспроста это. Знать, кто-то там наверху так распорядился, чтобы мы могли перед ним вину свою искупить. Признаюсь, тогда я сам свою дачу и сжег, хотел, чтобы парень к нам перебрался. А