стуле в мою сторону. – У следователя не спрашиваю. У него двое детей и молодая жена. Ему не до кабаков.

– Может, сегодня все и закончится? – вырвалось у меня. Я настолько от всего устал, что мысли непроизвольно начали пробиваться наружу.

Стрелки часов на стене показывали половину десятого вечера. Это то время, когда ужины в ресторанах только начинаются. Очевидно, к этому часу подъезжают и Ступицын с Гуроном. Ресторанный «ужин» – это не просто вылизать тарелку и отправиться восвояси. Это – целый ритуал. Насквозь пропитаться духом веселья, чувством собственной свободы и караоке. Посидеть за столиком, выпить граммов двести коньяку, понаблюдать за чужими столиками – вот что такое ресторан. Это испытывает каждый, независимо от социального положения и наличности в кармане. Даже Гурона, прибывающего туда в большей степени по делам, этот вирус не минует. Я уверен. Поэтому время подготовиться к встрече у нас еще было.

Бандита сейчас нужно было заставить волноваться, торопиться и совершать ошибки. Недопонимание между преступной группой и их главной связью, Штефаниц, уже внесено. Последняя пропиталась сомнением. Придержать ее в Германии – вот что было нужно. А она, терзаясь сомнениями, должна будет обязательно сказать Гурону, как отличить Рольфа от «миллионов кобелей». Судя по всему, она уже сказала. В противном случае не нужно было меня похищать и так прессовать! Они бы кишки мне размотали, лишь бы узнать, где сейчас Рольф. Вот почему в квартире не было собаки. Они проверили нашего кобеля и вышвырнули его вон. А сама подмена была нужна лишь на мгновение – проверить Челпанова на «работоспособность». Сдастся он Ступицыну или нет. Было бы глупо давать задание Челпанову узнать местонахождение Рольфа, если бы он был похищен, а на его месте никого не было. Промах был лишь в одном. Нам тогда нужен был не Рольф, а местонахождение бандита. Но он со Ступицыным оказались умнее. Элементарная недооценка противника с нашей стороны. Виолетта тут же сказала Гурову, как отличить Маркуса, после чего отморозки поняли, что их кинули. Разглядев как следует пса, они, наверное, пришли в дикую ярость. Представший их взорам кобель менее всего походил на философский камень. Тогда и был мне сообщен липовый адрес. А пока мы с Пащенко прохлаждались, за нами следовали братки. Пащенко удалился – меня сунули в «Мерседес».

Вот и весь расклад.

Сейчас мне нужен убийца Шилкова, а Гурову и Ступицыну – Рольф. Компромисс исключен в принципе, ситуация вошла в точку кипения.

– Позвони Земцову, – сказал я, разыскивая на столе Пермякова лезвие. – Негоже прокурорам бандюков по ресторанам гонять.

Запечатанное лезвие лежало в канцелярском наборе.

– Вскрой мне веко, – огорошил я прокурорских работников. – Одеколон есть?

Пермяков побледнел от ужаса, а Пащенко матюкнулся:

– Мать-перемать, я до твоей смерти буду это делать?!

– Я не понял… – прошептал «важняк».

Когда мы с Пащенко учились на юрфаке, он играл в футбол, а я боксировал. Два раза ему уже приходилось выполнять эту малоприятную операцию. Слегка надрезается заплывшее веко, и из раны выдавливается кровь. Глаз довольно быстро принимает обычный вид, а шрам исчезает.

– Струге, – заволновался Вадим. – У меня нервы уже не те, что в молодости!

– Вскрывай!

Пермяков поставил на стол бутылку водки, вынутую из сейфа, и вышел из кабинета. Последними его словами было:

– Я на это смотреть не могу.

Трупы каждый день переворачивать он может, а на надрез смотреть – нет!

Пащенко, несмотря на мандраж, со своей задачей справился легко и быстро. Лезвие улетело в урну, а я прижал к глазу платок, смоченный водкой… Об этом неприятно ни говорить, ни читать. Эстетичнее было бы соврать, что глаз зажил за два часа. Однако врать я не люблю. Жизнь есть жизнь, и никуда от нее не денешься. Пермяков, наверное, думал, что это мероприятие сродни удалению аппендицита, потому что когда я через десять минут за лезвием отправил окровавленный платок, его все еще не было. За это время Пащенко успел опять зажечь в Земцове искру надежды. Слушая их телефонный разговор и вдыхая отвратительный запах водки, которую гораздо приятнее пить, нежели нюхать, я понимал – Земцов интересуется. Интерес выглядит в двух словах так – ресторан «Садко» – это то же самое, что адрес на улице Столетова?

Пришел Пермяков и первым делом посмотрел на меня. В его взгляде я прочел удивление произошедшим на моем лице переменам.

– Ё-мое… Я и не знал, что так делают.

Через полчаса мы были у ресторана. Там уже маячил Земцов с тремя оперативниками. На этот раз его войско выглядело весьма скромно.

– Если там пусто – бойся, – предупредил он Пащенко.

– Как сказал арестованный мною вчера вор: зубов бояться – в рот не давать. Ты, Саша, делай свою работу, делай…

Макс был отправлен на разведку. Хотя я плохо представлял, как можно незаметно разведать второй этаж ресторана. Там, как объяснил Бармашов, коридор и пяток кабинетов. Какой из них – «нумер» Гурона, оставалось лишь предполагать. Через десять минут Макс вернулся из звенящего самопальной музыкой ресторана.

– Бесполезно. – На первом этаже одни лабухи да пьянь. У входа на второй этаж стоит мутант с биркой на груди – «Охранник». Я только сунулся – он меня тут же остановил.

– Раз охраняет, значит, есть кого охранять, – решил Земцов. – Поехали…

Мы скромно потянулись за четырьмя руоповцами. Сейчас все решает скорость. Ставить засаду сзади ресторана – нет людей. Поэтому все нужно делать так быстро, чтобы у сидящих наверху не хватило времени даже на то, чтобы оторвать задницы от стульев.

Пост № 1 был ликвидирован так молниеносно, что я даже не успел моргнуть подбитым глазом. «Мутант» уже бежал на второй этаж, поощряемый пинками под зад. Все правильно. Он должен показать, в каком именно «нумере» восседает господин Гуров и, если повезет, оборотень Ступицын.

После того, как охранник показал на нужную дверь, его тут же сбили с ног и посоветовали не шевелиться…

Является ли преградой закрытая дверь, если она открывается вовнутрь? Не для компании Земцова. Однако она была дубовая, поэтому влетела в кабинет лишь после пятого удара Макса. В группе Александра Владимировича он был, очевидно, «штатным пенальтистом»…

Все произошло за какие-то три-четыре секунды. Плюс те пять, которые Макс потратил на вышибание дверей. Когда мы ворвались в помещение, Гурон уже находился в полете, где-то между столом и окном. В тот момент, когда я последним забегал в «нумер», он уже вылетал вместе с кусками тонированного стекла на улицу. Если бы мне сказали, что на это способен Челпанов – я бы поверил. Но как на это мог решиться, имея измученный зонами организм, Гурон? Его обезьяний прыжок не укладывался в моей голове.

Ответ нашелся быстро. На столе лежало несколько никелированных пластин с белым порошком и тоненькие трубочки. Героин… Теперь резвость Гурона была понятна. Хорошо, этаж второй. Но если был бы восьмой, он все равно бы сиганул. На его пластине порошка уже не было…

Зато к двум остальным присутствующие прикоснуться не успели. Поэтому, наверное, и не последовали за Гуровым. В противном случае Земцов от злости всю мебель превратил бы в щепки. Людей на улице не было.

Гурон ушел, Ступицына не было. Смотреть на то, как РУБОП вяжет администратора ресторана и какого- то мудака, у меня желания не было. Мы опять сработали на РУБОП, не выиграв для себя ничего. Бежать на улицу смысла нет. Подстегиваемый дозой, неуловимый Гуров сейчас мчится по дворам, сбивая на своем пути бельевые столбы. Если учесть, что сейчас не лето, то прыжок со второго этажа в сугроб можно оправдать. Но его кросс по ночной улице в костюме от Кардена за четыре дня до Нового года будет выглядеть по меньшей мере странно.

Зато доволен Земцов. Через четверть часа прибудут его люди, он опять обнаружит наркоту, какое- нибудь оружие, необоснованно большую сумму денег… Да мало ли что он найдет! Все это мне не нужно. Мне