Пащенко и Сашка Пермяков. Пащенко не в счет. И тут объяснять самому себе ничего не нужно. Конечно, Пермяков Александр, друг лепчайший! Но одного я понять просто не могу. Хоть убей! То ли от напряжения начавшегося дня, то ли от привкуса технического спирта из этих бутылок водки «Экстра». Откуда он мог знать, что Пащенко купит билет до Новосибирска и меня нужно искать именно здесь? Ведь я должен был сейчас мчаться на фирменном поезде до Омска!..

«Ступицын?» – подумал я и криво усмехнулся.

– И чего это ты щеришься, как блаженный? – Йети опрокинул в рот очередную порцию.

– Как насчет пятнадцати суток за неуважение к судье? – Ломтиком помидора я попробовал затушить запах спирта.

– Не, у тебя заседателей нету, – усмехнулся он. – И секлетаря.

– Тогда – раз в сопатку и два раза по печени?

Йети извинился и больше не шутил.

А я горько усмехнулся, подумав о том, что жизнь моя стоит на целых семьдесят сребреников дороже жизни Христа.

Захотелось взять одну из бутылок и прямо из горла влить в себя все ее содержимое. Вот тебе и спасительные «друзья-связи-работа», что оставил я позади себя…

Попрощавшись с «генералами улиц» и выслушав напоследок совет «если что – вертайся, с нами не пропадешь», я побрел незнакомыми проулками. Мимо помоек, каких-то клеток и пахнущих мочой стен к дому Марии Ивановны.

Теперь запах города уже не казался мне таким приятным, как в день приезда. Зная настойчивость знакомой мне братвы и предполагая тот факт, что у милиционера Мишки из «железки» есть мозги, вполне можно предположить скорую и не совсем желанную встречу. Опять напрочь отсутствовала стратегия в моих дальнейших действиях. Была только тактика. А она сейчас била в виски и твердила: «Забирай Рольфа и вали подальше».

Я так и сделал. Оставив на всякий случай записку – «Спасибо за все. Уезжаю в Астрахань», я намотал на руку поводок, закинул за спину сумку и, стараясь быть невидимым, вышел из дома. Рольф был непомерно счастлив от одной мысли о том, что он снова шел на улицу.

Мой путь пролегал сквозь дворы старого, густонаселенного района. Что это за район, я не знал. В моем распоряжении были лишь насквозь проржавевшие таблички на стенах. Тратить бюджетные деньги на восстановление указателей с названиями улиц власти, видимо, не считали нужным. Поэтому, в очередной раз бросив взгляд на стену одного из домов, я прочитал – «ул…мская, 2…». Впрочем, для меня это было неважно. Это никак не воспрепятствовало моей цели – убраться из города посредством автостопа.

Независимый вид красавца Рольфа возмущал местных дворняг. Чувствуя собственную ущербность внешнюю и, по собачьим меркам, духовную, они лаяли на моего пса так, словно тот был их кровный враг. У Рольфа хватало терпения не отвечать на эти провокации. Он лишь в недоумении прижимал уши к голове и послушно шел рядом с моей левой ногой. Бытует мнение, что собаки, как и дети, растут незаметно для глаза хозяина. Враки! Рольф взрослел прямо на моих глазах. В его щенячьей осанке и взгляде уже явственно стали угадываться задатки взрослого кобеля.

По истечении пяти месяцев своего возраста его поведение стало вызывать во мне тревогу. В Рольфа словно вселился бес. Подросток стал проявлять повышенную самостоятельность, словно пытаясь самоутвердиться. Рольф стал игнорировать команды, которые до сего дня выполнял с удовольствием. И первым сигналом того, что происходит что-то неладное, стал случай, когда, гуляя с ним в пригородной лесополосе, я позвал его:

– Ко мне!

Рольф, который по этой команде ранее, сломя голову мчался в моем направлении, скосил на меня взгляд и, словно глухой, отправился в противоположную от меня сторону.

Своего я, разумеется, добился, но с этого момента пса словно подменили. Он несколько раз пытался отстоять свои права в доме и даже несколько раз огрызнулся. Понимая, что если в этой тесной мужской компании мне сразу не удастся втолковать спутнику, кто есть настоящий хозяин, то потом будет поздно, я задал ему трепку. Но после нее стали происходить другие, не менее странные вещи. Рольф во время прогулок стремился облюбовать свой собственный маршрут движения. Причем такой маршрут никогда не совпадал с моими планами. Не было ни разу, чтобы он совпал!

Когда мои треволнения достигли своего апогея, я надел на него намордник и отправился в первый попавшийся клуб собаководства. Адрес я узнал из местной газеты «Доска объявлений». Едва я ввел Рольфа в кабинет кинолога, разговоры в нем прекратились. В кабинете находились две девушки и молодой мужчина. Они, словно по команде, вперили взгляды в мою собаку и замерли. Я стоял и ничего не понимал. Первой подала голос одна из девушек.

– Боже, какая прелесть…

– Это я еще не побрился, – съерничал я.

Девушка махнула рукой в мою сторону. Так отгоняют за обедом мух.

– Я о кобеле.

Через десять минут я уяснил для себя три вещи. Во-первых, я негодяй. Нормальный хозяин регулярно прививает своего пса. И то, что Рольф еще не издох от чумки или от какого-то «энтерита», это заслуга не моя, а самого Рольфа. Второе. У кобеля наступил «пубертатный период».

– Глохнет, что ли? – встревожился я, вспоминая реакцию Рольфа на мои команды.

– Не глохнет, а выясняет – кто в доме главный, – пояснил парень.

А-а-а… Ну, эту проблему мы быстро «растолкуем».

И, наконец, третье. Я перекармливаю своего лохматого друга. Он весит столько, сколько должна весить почти семимесячная собака. Странно. Глядя, как пес сжирает свой и половину моего суточного пайка, я был уверен, что он недоедает.

– Если поставите перед ним ведро каши, он съест и ведро. Когда собака здорова, она всегда голодна.

С этим напутствием я и покинул клуб. Но перед тем как уйти, я отклонил с десяток просьб о приписке Рольфа к клубу. Если бы эта кинологическая братия знала, что в моих руках находится наследник дел Макса фон Штефаница, они бы меня, наверное, не выпустили вовсе. Рольф уходил из клуба в подавленном состоянии духа. То ли он понял, что умные люди объяснили мне причины его поведения и теперь надежда на захват власти исчезла, то ли оттого, что перед уходом ему под шкуру загнали иглу шприца. Теперь около трех недель нужно будет ограничивать прогулки и побольше находиться дома. Дома… Был бы он. Дом-то есть, но он очень далеко. Так что, дорогой друг, вместо стационарного лечения придется ограничиться амбулаторным.

Сидя на лавке в тени деревьев сквера, я думал: в чем разница между оплатой коммунальных услуг и выпиской постановления о разрешении проведения оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи?

В скорости реализации. В ЖЭУ отстоишь полдня, чтобы заплатить за сожженное тобой электричество и пролитую горячую воду. А на то, чтобы начать профессиональную травлю судьи, Ступицыну понадобилось… Сколько? Все правильно – два часа. Председатель Областного суда Лукин, единственный, кто может дать на это разрешение, обычно прибывает на работу в семь. У него возрастная бессонница. Меня «хлопнули» у дверей прокуратуры в девять. Ровно два часа на то, чтобы объяснить Лукину ситуацию, взять разрешение, выследить меня с Пащенко и задержать. Не слишком ли короткий срок для того, чтобы рядовой мент так оперативно сработал с Председателем Облсуда?

Так не бывает. Я даже опущу тонкий момент того, что Председатель должен артачиться и посылать Ступицына подальше: «На кого рылом землю роешь? На МОЕГО судью?! Да у меня судьи!.. Да именем Российской Федерации!..». Это уж потом, когда что-то разнюхается да прояснится… Тогда можно еще ПОДУМАТЬ! Но сделать все вышеперечисленное менее чем за два часа Лукин не смог бы при всем желании. Он же не Гарри Поттер.

Не получается в этой части, Ваша Честь…

Получается в другой. Лицензию на мой отстрел Ступицын получил у Лукина гораздо раньше. Значит, раньше убийства Шилкова. И раньше того момента, как я поместил Рольфа в питомник УВД. Иначе его давно