У вала на Коутуолл-роуд упивалась собой Венера Пань: она в центре всеобщего внимания, купается в лучах славы и юпитеров выездной группы радио и телевидения. Продолжая читать по бумажке, которую ей сунули, Венера Пань то и дело отходила от написанного, модулировала голосом, пускала слезу, но аккуратно, чтобы не испортить макияж, и описывала катастрофу так, что у слушателей возникало чувство, будто они вместе с ней на склоне, по спине бегали мурашки от страха, и они благодарили судьбу за то, что на этот раз смерть обошла их стороной, что они сами и их близкие остались целы и невредимы.

— По-прежнему идет дождь, — почти шептала она в микрофон. — В списке тех, кто погиб, когда падающее здание Роуз-Корт обрушило часть верхних этажей Синклер-тауэрс, уже семь человек, четверо детей, трое китайцев, один англичанин, другие ещё не найдены… — Слезы теперь одна за одной катились у неё из глаз. Голос прервался, и у тех, кто смотрел на неё, тоже перехватило дыхание.

Вначале телезвезда чуть волосы на себе не рвала от одной мысли, что её квартиры больше нет, что нет всей одежды, бриллиантов и новой норки. Но потом вспомнила, что все стоящие украшения, которые подарил её бывший ухажер, банкир Кван, отданы ювелиру для замены оправ, а норку перешивает портной.

«Что касается одежды, это ерунда. Четырехпалый с удовольствием накупит другой взамен.

Четырехпалый! Ох-ох, пусть этот старый козел выберется, пусть его спасут, как Улыбчивого Цзина! — исступленно молила она. — И-и-и, надо же случиться такому чуду! Если оно произошло с одним, то почему не может быть с другим? И конечно же, ни одному зданию не завалить старую А Пу. Эта точно выживет! Конечно выживет! Вот и Банкира Квана спасли! Разве я не рыдала от счастья, когда выяснилось, что он спасен? О, какой удачный, какой удачный день! Да, и этот Прибыльный Чой такой сообразительный, симпатичный, интересный парень. Будь у него деньги, настоящие деньги, он был бы для меня в самый раз. Хватит уже старых пердунов с их восковыми ян для восхитительной инь, самой восхитительной…»

Продюсер не выдержал. Он подскочил к микрофону и быстро проговорил:

— Мы продолжим наш рассказ, как только мисс Вене…

Она тут же вернулась из грез.

— Нет-нет, — произнесла она с бравадой, — мы не должны разочаровывать наших слушателей! — Театральным жестом она вытерла слезы и продолжила читать, импровизируя на ходу: — Там, на склоне, славные бойцы из корпуса гуркхов и ирландские гвардейцы, рискуя жизнью, предпринимают героические усилия по спасению наших братьев и сестер…

— Боже мой, какое мужество! — пробормотал какой-то англичанин. — Она заслуживает медали, как вы считаете, старина? — Он повернулся к соседу и с сожалением обнаружил, что тот китаец. — Ох, извините.

Пол Чой почти не слышал этих слов. Все его внимание было сосредоточено на носилках, которые спасатели тащили из развалин, спотыкаясь и скользя под светом установленных несколько минут тому назад прожекторов. Он только что вернулся из медпункта, развернутого под временным навесом на развилке Коутуолл-роуд, где такие же, как он, обезумевшие от горя родственники пытались опознать близких среди мертвых или раненых или сообщить имена пропавших, которые, вероятно, ещё находятся под завалами.

Пол весь вечер мотался с места на место в поисках Четырехпалого. Полчаса назад один из пожарных пробрался через груду обломков туда, где рухнул пятый этаж. Там из-под развалин извлекли Ричарда и Майлин Кван, потом Джейсона Пламма, у которого не было половины головы, затем остальных, уже полумертвых.

Пол Чой подсчитал носилки. Четверо. На трех тела закрыты одеялами, двое тел очень маленькие. Он содрогнулся при мысли о быстротечности жизни и снова задался вопросом, что будет завтра на фондовой бирже. Отменят торги по случаю траура? Боже, если биржа будет закрыта весь понедельник, к открытию во вторник акции «Струанз» точно пойдут по тридцать — должны пойти! Его даже замутило, закружилась голова.

В пятницу перед самым закрытием он пять раз вкладывал всё до пенни из денег, что нехотя одолжил ему Четырехпалый, покупая с маржей. Пять раз по два миллиона гонконгских долларов. Он покупал акции «Струанз», «Блэкс», «Виктории» и «Хо-Пак» в надежде, что за выходные Тайбань сумеет обратить поражение в победу, что слухи про обращение к Китаю верны, что «Блэкс» или «Виктория» осуществляют какую-то операцию.

Со времени встречи с Горнтом в Абердине, когда он поделился предположением, что «Блэкс» или «Виктория» постараются спасти «Хо-Пак», и заметил блеск в глубине хитрых глаз, Пол задавался вопросом: не угадал ли он, часом, намерения «больших парней»?

«О, это точно „большие парни“. Из-за нехватки денег они держат Гонконг за горло. Боже, и ведь какое у них выгодное положение!»

Когда на скачках Ричард Кван предложил ему купить акции «Хо-Пак» и почти сразу же после этого Хэвегилл объявил о приобретении «Викторией» контрольного пакета, Пол побежал в мужской туалет, и его вырвало. На десять миллионов накуплено акций «Хо-Пак», «Блэкс», «Виктории» и «Струанз» на самой нижней отметке рынка. А сегодня вечером, когда в девятичасовых новостях объявили, что Китай предоставляет полмиллиарда наличными и банковской панике конец, Пол понял, что стал мультимиллионером, мультимультимиллионером.

Опять не совладав с желудком, молодой человек рванулся в кусты у дороги, и его стало выворачивать так, что он подумал: «Сейчас умру».

Стоявший рядом англичанин повернулся к нему спиной и спокойно проговорил, обращаясь к приятелю:

— Эти ребята, китайцы, не очень-то умеют сохранять присутствие духа, верно, старина?

Пол Чой вытер рот. Чувствовал он себя ужасно. Мысль о том, что астрономические суммы стали почти реальностью, не укладывалась в голове.

Мимо несли носилки. Он молча последовал за ними в медпункт. Там, в глубине, под временным навесом, доктор Мэн делал срочную операцию. Пол Чой наблюдал, как доктор Тули откидывает одеяла. Женщина-европейка. Открытые вытаращенные глаза. Доктор Тули со вздохом закрыл их. Следующим был мальчик-англичанин лет десяти. Тоже мертвый. Потом ребенок-китаец. На последних носилках стонал от боли истекающий кровью мужчина-китаец. Доктор быстро сделал ему укол морфия.

Пол Чой отвернулся, ему снова стало плохо. Когда он возвратился, доктор Тули мягко сказал:

— Вам нечего здесь делать, мистер Чой. Вот, возьмите, от этого ваш желудок успокоится. — Он дал ему две таблетки аспирина и немного воды. — Может, подождете в одной из машин? Мы сообщим вам сразу, как только что-то узнаем о вашем дяде.

— Да, спасибо.

Прибыло ещё несколько носилок. Подъехала машина «скорой помощи». Санитары погрузили в неё раненого, прикрепив к носилкам историю болезни, и машина отъехала под моросящим дождем. Выйдя на улицу, где не бил в нос запах крови и смерти, молодой человек почувствовал себя лучше.

— Привет, Пол, как дела?

— О, привет, тайбань. Прекрасно, спасибо. — Он встретил Данросса раньше и рассказал ему про Четырехпалого. Данросс был потрясен и очень озабочен.

— Пока ничего, Пол?

— Нет, сэр.

Данросс помолчал.

— Возможно, отсутствие новостей — хорошая новость. Удалось ведь выжить Улыбчивому Цзину. Будем надеяться на лучшее, а?

— Да, сэр.

Пол Чой смотрел, как Данросс торопливо идет вверх по дороге к завалу, и пытался осмыслить новое положение вещей. «Теперь, когда Тайбань, считай, приобрел контрольный пакет „Дженерал сторз“ — фантастическая сделка, здорово он это придумал, ох как здорово — и выбирается из западни Горнта, его акции должны подняться до тридцати. А бумаги „Хо-Пак“, замороженные на отметке двенадцать долларов пятьдесят центов, должны вернуться на отметку двадцать, когда снова появятся на табло. Теперь, прикинем, семнадцать с половиной процентов от десяти миллионов умножить на пятьдесят будет…»