не нравится.

Он был совершенно прав. С таким же успехом я мог бы пойти к Шварцу и попросить его записать меня в доблестную дружину мясников.

– Ладно, – сказал я. – Представь себе, что я наведу на Лежона винтовку, пообещаю, если он двинется, прострелить ему голову и скажу ему…

– Что он арестован, – насмешливо сказал Майкл. – Тогда ты будешь самым опасным из всех мятежников. Кроме того, Лежон, вероятно, не будет присутствовать в казарме. Он, конечно, очень храбрый человек, но ему нужно остаться в живых.

– Похоже все-таки, как будто бы для нас единственным выходом было бы пойти к Шварцу, – сказал я.

– Лучше к дьяволу, чем к Шварцу, – ответил Майкл. – Я пристрелю всякого, кто попробует на меня напасть, но я вовсе не собираюсь вступать в шайку мазуриков и заниматься убийством из-за угла.

– Что же нам делать?

– Абсолютно ничего. Нам просто нужно ждать и очень быстро действовать, когда придет время. А пока что нам надо держаться осторожно и любезно переговорить с милейшим Шварцем… Пойдем.

Мы встали и пошли к форту. Было темно, и небо было усеяно крупными звездами.

– Я думаю, что сержант Дюпрэ тоже все знает о заговоре, – сказал я, когда мы вошли во двор.

– Несомненно, – ответил Майкл. – Я думаю, что Лежон позаботится о том, чтобы составить себе надежную группу сторонников, чтобы расправиться с мятежниками… Он, наверное, надеется, что его сторонники со временем передерутся и перебьют друг друга… Трудно, конечно, сказать, что он в самом деле думает. Можно только предположить, что он хочет завладеть нашими пресловутыми драгоценностями и заодно доставить себе немного удовольствия…

Войдя в казарму, мы увидели, что партия мясников собрала митинг. Сидевшие в круге злобно взглянули на Майкла и меня, когда мы прошли мимо. Мы сели на наши койки, достали из мешков тряпки для чистки обмундирования и спокойно занялись делом. Головы заговорщиков снова сблизились. Через некоторое время Майкл встал и пошел прямо к ним.

– У тебя готов ответ по вопросу о свиньях? – грубо спросил его Шварц.

– Я пришел сообщить кое-что по поводу одной свиньи, друг мой, – ответил Майкл.

Комитет мясников сердито на него уставился и ждал. Я встал и подошел к ним. То же самое сделал Сент-Андре, вставший со своей койки. В этот самый момент вошли Мари и Кордье. Они тоже подошли к заговорщикам.

– Ему все известно, – сказал Майкл.

Шварц вскочил на ноги. Глаза его дико горели и борода его топорщилась.

– Это ты ему сказал! – заорал он, тыча пальцем почти в лицо Майкла. – Ты, подлец, нас предал! – и взглянул на штык, висевший в головах его кровати.

– Рассказал ему, а потом пришел сюда и признался в этом, так, что ли? – холодным и насмешливым голосом спросил Майкл. – Будь у тебя столько же ума, сколько способности шуметь, ты понял бы, что я едва ли стал бы это делать. Нечего сказать, умного вождя выбрали себе мятежники.

Шварц совершенно не ожидал прямого нападения и поэтому не знал, что ему ответить. Майкл повернулся к Брандту, Хэффу, Гунтайо и прочим приятелям Шварца.

– Молодцы, ребята! сказал он. – Вы здесь сидите и придумываете удивительные вещи. Составляете гениальные планы, а Лежон знает каждое слово, которое вы говорите. Присоединиться к вам? Нет, спасибо. Вы очень умно рассуждали по поводу свиней и мясников. Я вижу, что тут свиньи и мясники ни при чем, тут больше всего баранов… Вы мне надоели. – И Майкл самым убедительным образом зевнул. – Что же вы собираетесь делать? – продолжал он. – Помните, что Лежон все равно сделает то же, что и вы, только раньше вас. Поэтому я рекомендую вам ничего не делать.

– И Лежон тоже ничего не будет делать, – добавил я.

Хладнокровие Майкла, его нескрываемое презрение к ним и несомненная искренность победили. Они знали, что Майкл говорит правду, и не сомневались в том, что не он предал их Лежону. Я следил за Гунтайо и понял, что он был вторым Болидаром, может быть, немножко похрабрей. Конечно, Болдини узнает о поступке Майкла, как только Гунтайо уйдет с заседания спровоцированных им дураков.

– Что же делать? – пробормотал Шварц, – что же делать, если Лежон все знает?

– Отменить программу предстоящих развлечений, – заявил Майкл, – и тогда благородная душа, которая так много рассказала Лежону, расскажет ему и это. – И глаза Майкла остановились на лице Гунтайо. Он так долго смотрел на него, что этот джентльмен невольно вскочил на ноги.

– Как ты смеешь намекать… – закричал он и внезапно остановился. Он понял, что таким образом сам себя выдает.

– Разве я намекал? – спросил Майкл. – На что именно я намекал, друг мой?

– Если это ты, то мы прибьем тебя штыками к стене, желтый пес! – заорал Шварц.

– Он лжет! Он лжет! – визжал Гунтайо.

– Почем ты знаешь? – спросил Майкл. – Откуда тебе известно, что Лежон не слыхал о заговоре?

– Я говорю, что ты лжешь, когда утверждаешь, что я предал заговор, – плевался Гунтайо.

– Я этого не утверждаю, – сказал Майкл. – Мне кажется, что это ты сам утверждаешь.

Хладнокровие и бесстрашие Майкла обеспечили ему власть над этими загнанными пустыней и Лежоном людьми. Они беспомощно таращили глаза друг на друга и на нас.

– Что же делать? – сказал Шварц. – Небо! Если я только поймаю предателя… – Он заревел и затряс