придет.

Потом сел в кресло у стола и без всякого предисловия, без каких-либо предварительных объяснений начал рассказывать историю, случившуюся на американском Северо-Западе несколько лет тому назад. Он говорил ровным невыразительным голосом, без акцентов и пауз, лишь изредка повторяя отдельную фразу в слегка измененном виде, как бы подчеркивая, что каждая деталь должна быть передана абсолютно точно.

Сначала Бриджид О'Шонесси слушала вполуха, заинтригованная больше не самой историей, а тем, что Спейд стал ее рассказывать, любопытство ее подогревалось не подробностями событий, а догадками о причинах, вызвавших сам рассказ; но постепенно история захватывала ее все больше и больше и наконец полностью поглотила ее внимание.

Однажды человек по фамилии Флиткрафт ушел на обед из своей маклерской конторы в Такоме и более туда не возвращался. Не пришел он и играть в гольф в четыре часа дня, куда сам же пригласил знакомого за полчаса до своего ухода на обед. Жена и дети больше никогда его не видели. У него было двое сыновей – мальчики пяти и трех лет, собственный дом в пригороде Такомы, новый «пакард» и все прочее, что следует иметь процветающему американцу.

Флиткрафт получил в наследство от отца семьдесят тысяч долларов и, успешно торгуя недвижимостью, стал обладателем капитала приблизительно в двести тысяч долларов. Его дела шли нормально, хотя обилие не доведенных до конца сделок говорило, что перед исчезновением он ничего специально в порядок не приводил. К примеру, сделку, которая обещала ему немалую прибыль, предполагалось заключить назавтра после дня, когда он исчез. Судя по всему, в момент исчезновения при нем было не больше шестидесяти или семидесяти долларов. Вся его жизнь в последние месяцы была на виду, так что в тайных грехах или даже в близких отношениях с другой женщиной его не подозревали, хотя совсем исключить любую из этих возможностей было, конечно, нельзя.

– Он исчез, – сказал Спейд, – как исчезает кулак, когда разжимаешь пальцы.

В это время зазвонил телефон.

– Алло, – сказал Спейд. – Мистер Кэйро?.. Это Спейд. Вы можете сейчас приехать ко мне домой, на Пост-стрит?.. Да, думаю, что важно. – Он поглядел на девушку, сложил губы трубочкой и выпалил: – У меня сейчас мисс О'Шонесси, которая хочет встретиться с вами.

Бриджид О'Шонесси нахмурилась, заерзала на стуле, но промолчала.

Спейд положил телефонную трубку и сказал:

– Он скоро будет здесь. Так, значит, случилось это в тысяча девятьсот двадцать втором году. В тысяча девятьсот двадцать седьмом я работал в крупном детективном агентстве в Сиэтле. Приходит к нам миссис Флиткрафт и говорит, что в Спокане видели человека, похожего на ее мужа. Я поехал туда. Это действительно оказался Флиткрафт. Он уже два года жил в Спокане под именем Чарльза Пирса. Торговал автомобилями, что приносило ему от двадцати до двадцати пяти тысяч долларов в год, имел жену, сына- малыша, дом в пригороде Спокана и в теплое время после четырех часов дня любил играть в гольф.

У Спейда не было четких инструкций на тот случай, если он найдет Флиткрафта. И он пригласил его к себе в Давенпорт. Чувства вины Флиткрафт не испытывал. Он оставил свою первую семью хорошо обеспеченной, собственное же поведение казалось ему вполне оправданным. Его волновало только, сумеет ли он объяснить Спейду резоны своих поступков – ведь ему пока не приходилось развивать свои доводы вслух.

– Я-то его понял, – сказал Спейд Бриджид О'Шонесси, – но миссис Флиткрафт так никогда и не смогла понять. Она считала его поступок идиотским. Может, она и права. Скандала она не хотела, а после такого гнусного обмана – так она смотрела на это – он ей был больше не нужен. Поэтому они развелись по-тихому, и все остались довольны.

– А теперь послушайте, что с ним произошло, – продолжал Спейд. – В тот день по дороге на обед он проходил мимо стройки. Неподалеку от него на тротуар грохнулась балка, сорвавшаяся с восьмого или девятого этажа. Балка его не задела, правда, осколком выбитого асфальта ему оцарапало лицо. Просто кожу содрало, но шрам все-таки остался. Когда он рассказывал об этом, то любовно потирал его пальцем. Хотя он, по собственному признанию, до смерти испугался, главным все же было потрясение, а не испуг. Он испытывал такое чувство, будто кто-то сорвал покров с жизни и показал ему ее устройство.

Флиткрафт был достойным гражданином, хорошим мужем и заботливым отцом не по принуждению, а из внутренней потребности жить в согласии с окружающим миром. Его так воспитали. Такими были люди вокруг него. Та жизнь, которую он знал, была ясной, упорядоченной, здравой и ответственной. Падение балки показало ему, что на самом деле жизнь совсем не такова. Его, достойного гражданина, мужа, отца, могло смахнуть с лица земли между конторой и рестораном случайно сорвавшейся балкой. Он вдруг осознал, что люди умирают по чистой случайности, а живут лишь до тех пор, пока их щадит слепой рок.

И потрясла его больше всего даже не несправедливость, с ней в конце концов, оправившись от первого шока, он смирился. Самое сильное потрясение он испытал, открыв для себя, что, упорядочивая свои дела, он отдалялся от жизни, а не приближался к ней. Он сказал, что, не успев пройти и двадцати футов от того места, где упала балка, понял, что не обретет душевного покоя, пока не приспособит себя к новому пониманию жизни. К концу обеда он уже знал, как ему приспособиться. Жизнь его может прервать случайно сорвавшаяся балка: нет уж, он сам ее изменит не менее случайным образом, просто исчезнув. По его словам, он любил свою семью, как все любят, но, во-первых, он оставлял ее обеспеченной, а во-вторых, он любил домочадцев не настолько, чтобы разлука с ними была для него мучительной.

– В тот же день он уехал в Сиэтл, – сказал Спейд, – а оттуда пароходом добрался до Сан-Франциско. Пару лет его носило по стране, а затем принесло на Северо-Запад, в Спокан, где он осел и снова женился. Его новая жена внешне не была похожа на прежнюю, но все-таки между ними было много общего. Она принадлежала к тому хорошо известному типу женщин, которые любят гольф, бридж и новые рецепты салатов. Он никогда не жалел о содеянном, поскольку считал свое поведение оправданным. Я даже думаю, что не догадывался, что, как и следовало ожидать, попал в ту же самую колею, из которой выбрался в Такоме. Но именно это мне больше всего в нем и нравилось. Он приспособился к тому, что балки падают, а когда они падать перестали, он приспособился и к тому, что они больше не падают.

– Захватывающая история, – сказала Бриджид О'Шонесси. Она встала с кресла и подошла почти вплотную к Спейду. Ее широко раскрытые глаза смотрели на него очень многозначительно. – Мне, видимо, не надо объяснять вам, в сколь сложное положение вы при желании можете меня поставить в его присутствии.

Спейд улыбнулся не разжимая губ.

– Нет, объяснять это мне не надо, – согласился он.

– И вы также знаете, что я бы никогда не поставила себя в такое положение, если бы не доверяла вам полностью. – Большим и указательным пальцами она вертела черную пуговицу на его синем пиджаке.

Спейд воскликнул с притворной уступчивостью:

– Опять вы за свое!

– Но вы же сами знаете, что это правда, – настаивала она.

– Нет, я этого не знаю. – Он похлопал по руке, которая вертела пуговицу. – Моя попытка выяснить, почему я должен доверять вам, привела нас сюда. Не будем запутывать простые вещи. Впрочем, пока вам удается убеждать меня слепо доверять вам, вам нет нужды доверять мне.

Она изучающе разглядывала его лицо.

Спейд засмеялся. Потом еще раз похлопал ее по руке и сказал:

– Не забивайте сейчас себе этим голову. Он будет здесь с минуты на минуту. Заканчивайте с ним свои дела, а потом мы решим, что нам делать дальше.

– И вы позволите мне побеседовать… с ним… как я захочу?

– Разумеется.

Она отпустила пуговицу и сжала его пальцы. Потом сказала с нежностью:

– Мне вас бог послал.

Спейд заметил:

– Не переигрывайте.

Джоэл Кэйро был расстроен. Темные глаза его были в пол-лица. Не успел Спейд открыть дверь, как он