Она весело засмеялась, бросила сломанную сигарету в пепельницу и взглянула на него ясными и веселыми глазами.
– Нет, не хочу. А что вы ему ответили?
– Пять тысяч долларов – немалые деньги.
Она улыбнулась, но он смотрел на нее серьезно, и улыбка ее стала меркнуть, а потом и вовсе исчезла. Лицо ее приняло удивленный и обиженный вид.
– Вы ведь не собираетесь принимать его предложение? – спросила она.
– А почему бы и нет? Пять тысяч долларов – немалые деньги.
– Но, мистер Спейд, вы обещали помочь мне. – Она схватила его за рукав. – Я доверилась вам. Вы не смеете… – Она замолчала, отпустив его рукав, и нервно сжала руки.
Спейд мило улыбнулся, глядя в ее встревоженные глаза.
– Давайте не будем уточнять, насколько вы мне доверились, – сказал он. – Я обещал вам помочь – что верно, то верно, но я не помню, чтобы вы хоть мельком упоминали каких-нибудь черных птиц.
– Но, видимо, вы и сами знали, иначе… иначе вы не заговорили бы об этом. Во всяком случае, теперь-то вы знаете. Вы не станете… вы не можете… так поступить со мной. – Глаза ее молили, сияя небесной синевой.
– Пять тысяч долларов – немалые деньги, – повторил он в третий раз.
Она подняла плечи, развела руки и бессильно уронила их, признавая свое поражение.
– Немалые, – согласилась она тихим потухшим голосом. – Эта сумма много больше той, которую я могла бы предложить вам, если бы вступила в торг за вашу лояльность.
Спейд засмеялся. Смех его был отрывистым и горьким.
– И это говорите вы! – сказал он. – Что я получил от вас, кроме денег? Может быть, ваше доверие? Или искренность? Или хоть какую-то помощь в решении ваших же проблем? Разве вы сами не пытались приобрести мою лояльность исключительно за деньги?! И если уж я продаю свою лояльность за деньги, то почему бы мне не поработать на того, кто больше платит?
– Я отдала вам все деньги, что у меня были. – В ее широко раскрытых глазах стояли слезы. Говорила она хрипло и с дрожью в голосе. – Я отдала себя на вашу милость, признавшись, что без вашей помощи я пропаду. Что же еще? – Она вдруг придвинулась к нему и истерично крикнула: – А может, я могу купить вас своим телом?
Лица их были совсем рядом. Спейд взял ее лицо в свои ручищи и грубо поцеловал ее в губы. Потом сел прямо.
– Я обдумаю ваше предложение. – Он с трудом сдерживал ярость.
Она сидела неподвижно, держась за онемевшие щеки.
Он встал и сказал:
– Черт! Что за чушь! – Сделал два шага к камину и остановился, глядя на горящие поленья и до боли сжимая зубы.
Она не шевелилась.
Две поперечные складки над носом Спейда углубились и побагровели.
– Мне наплевать на вашу честность, – сказал он, пытаясь сдержать свой гнев. – Мне все равно, какие мерзости вы задумали и что вы хотите от меня утаить, но мне совершенно необходимо убедиться, что вы знаете, что творите.
– Прошу вас. Поверьте мне, и все будет хорошо, и…
– Убедите меня, – сказал он повелительно. – Я хочу вам помочь. До сих пор я делал все возможное. И дальше, если потребуется, я буду действовать вслепую, но я больше не могу работать, не доверяя вам. Вы должны убедить меня, что понимаете происходящее, а не пытаетесь действовать наугад, как бог на душу положит, надеясь, что в конце концов все образуется.
– Но вы можете потерпеть еще немножко?
– Сколько это, немножко? И чего вы ждете?
Она прикусила губу и потупилась.
– Я должна поговорить с Джоэлом Кэйро, – прошептала она едва слышно.
– Вы можете встретиться с ним сегодня же вечером, – сказал Спейд, глядя на часы. – Спектакль скоро кончится. Мы можем позвонить ему в отель.
Она встревоженно вскинула брови.
– Но сюда ему нельзя. Я не хочу, чтобы он знал, где я живу. Я боюсь.
– Можно встретиться с ним у меня, – предложил Спейд.
Она в сомнении задумалась:
– Думаете, он придет?
Спейд кивнул.
– Поехали!
Их такси остановилось около парадного Спейда рядом с темным седаном. За рулем седана сидела Ива Арчер. Спейд приподнял шляпу, здороваясь с ней, и вошел с Бриджид О'Шонесси в парадное. В парадном он вдруг остановился.
– Вы не могли бы подождать меня здесь минутку? Я сейчас.
– Конечно, могу, – сказала Бриджид О'Шонесси, садясь на скамью. – Не спешите.
Спейд вернулся к седану. Едва он открыл дверцу машины, Ива затараторила:
– Мне надо поговорить с тобой, Сэм. Давай поднимемся к тебе.
– Сейчас нельзя.
– Кто эта девушка?
– У меня всего минута, Ива, – терпеливо объяснил Спейд. – Что стряслось?
– Кто она? – повторила Ива, кивнув на дверь парадного.
Он отвернулся и посмотрел вокруг. На ближайшем углу, напротив гаража, стоял, прислонившись к стене, щуплый коротышка лет двадцати в плаще и серой аккуратной кепочке. Спейд нахмурился и снова повернулся к расстроенной Иве.
– В чем дело? – спросил он. – Что стряслось? Тебе не следует приезжать сюда так поздно.
– Я, кажется, начинаю кое-что понимать, – с упреком сказала она. – То ты говоришь, что мне не стоит приезжать в твою контору, а теперь, оказывается, мне нельзя приезжать и сюда. Может, ты хочешь, чтобы я вообще перестала за тобой бегать? Тогда так прямо и скажи.
– Перестань, Ива, у тебя нет права говорить со мной таким образом.
– Знаю. Насчет тебя у меня, кажется, вообще нет никаких прав. Дура я, дура. Я думала, твоя притворная любовь дает мне…
Спейд устало перебил ее.
– Об этом потом, дорогая. О чем ты хотела со мной поговорить?
– Я не могу говорить с тобой здесь, Сэм. Можно я поднимусь к тебе?
– Не сейчас.
– Почему?
Спейд ничего не ответил.
Она плотно сжала губы, оглянулась и, злобно уставившись в ветровое стекло, завела мотор.
Когда седан тронулся с места, Спейд сказал: «Спокойной ночи, Ива», захлопнул дверцу и подождал, пока машина не скрылась из виду. Потом он снова вошел в парадное.
Бриджид О'Шонесси встала со скамьи, весело ему улыбаясь, и они поднялись в квартиру Спейда.
Глава 7. Буква, нарисованная в воздухе
В спальне, которая днем, когда поднимали откидную кровать, превращалась в гостиную, Спейд взял у Бриджид О'Шонесси шляпку и пальто, усадил ее в мягкое кресло-качалку и позвонил в «Бельведер» Кэйро еще не вернулся из театра. Спейд оставил свой телефон с просьбой, чтобы Кэйро позвонил ему, как только
