враждебный, чтобы остальные молодые люди, одутловатые азиаты, сделали сознательное усилие: повернулись спиной и уставились в мониторы. В этой позе они в большинстве своем и остались, когда человек, который вошел в комнату так дружелюбно, сорвался, выхватил оружие из сумки или рюкзака и перестрелял всех находившихся в помещении. Несколько выстрелов корейцу в лицо, остальных расстрелял в спину.
Как-то так.
Так или иначе, все они были мертвы. Человек с личной проблемой и не умеющий контролировать свой гнев убил их. Умышленное убийство — это то, что происходит между знакомыми людьми; в таком случае всегда разумнее всего допустить личный мотив. Или корыстный. Или сразу
Эх, человечество.
Единственная загадка, заботившая меня, — отсутствие внешнего диска, который, как мне было сказано, должен быть подключен к рабочей станции в углу. Самое очевидное развитие событий заключалось в том, что тот же человек, который расстрелял своих приятелей, забрал и диск. То, что диск был нужен леди Тидзу, вполне убедительно доказывало его ценность, но то, что другой человек был готов убить ради него, явно свидетельствовало, что его ценность была известна. Мелкое осложнение, но вполне в рамках моего контракта. В любом случае в комнате находилось слишком много ценной техники, чтобы считать причиной преступления простой грабеж. Нет, такое впечатление, что кто-то пришел сюда с явным намерением забрать диск, а когда диск ему не отдали, он открыл огонь и забрал его. Сам я знал о диске немного: он нужен леди Тидзу;
это внешний жесткий диск «Вестерн Диджитал» с красной наклейкой в виде эмблемы биологической опасности;
он должен находиться у углового компьютера возле лестницы;
если, паче чаяния, мне не отдадут его по моей просьбе, я должен взять его силой;
а также заставить расплатиться жизнью любого, кто помешает желанию леди Тидзу осуществиться.
Очевидно, что я должен был найти человека, взявшего диск, забрать его и выполнить указание моего клиента.
Для начала я поднялся по лестнице и просунул голову в каморку, в которую она вела. Я не обратил внимания на «Бенелли-М4» 12-го калибра, который стоял там. При мне и так уже был идеально сбалансированный арсенал огнестрельного оружия и других смертоносных предметов из стали, сплавов и керамики. Самозарядный дробовик нарушил бы всю гармонию. Кроме того, дробовик был не так привлекателен, как лежавший рядом четырехканальный цифровой рекордер «Мейс».
Технологии слежения достигли такого уровня, на котором, как правило, овладеть и оперировать ими не труднее, чем обычным универсальным пультом для цифрового телевидения, кабельного телевидения, тиво и домашнего кинотеатра. Правда, наклонять голову набок, чтобы как следует рассмотреть запись, одновременно стуча по клавишам, было не очень удобно, но все-таки я за несколько секунд установил, что данные не были стерты с жесткого диска на 500 гигабайт. Кто-то предусмотрительно оставил шпиндель с дисками на рекордере, поэтому я вставил один из них во встроенный CD-бернер и перезаписал последние два часа записи. Если допустить, что камеры с датчиками движения устанавливал и настраивал не идиот и они не срабатывали при появлении в переулке стаи крыс, то на одном диске у меня окажется два часа высококачественной замедленной видеосъемки, включая массовое убийство.
Пока записывался диск, я несколько раз сфотографировал комнату, выковырял пулю, застрявшую в толстой ножке самодельного рабочего стола четыре на четыре, и изучил брызги крови на постере «Бездны Приливов», закрывавшем половину задней стены, как вдруг и засов, и ручка внешней двери взорвались сразу друг за другом, оставив две аккуратные дырки диаметром с консервную банку. Я как раз успел пожалеть, что не закрыл дверь промежуточной клетки, прежде чем внешняя дверь распахнулась настежь и впустила трех крупных мужчин в штанах цвета хаки и черных рубашках с короткими рукавами, которые, приседая, ввалились в комнату, один во все стороны водил стволом «Ремингтона-870», двое других, плотно прижав к щеке приклады «Таворов-21», продвигались вслед за красными точками лазеров, прыгавших по стенам.
Я тут же разинул рот, согнул шею под неестественным углом, пустил слюну изо рта и заорал: «Бардак! Бардак!».
Это привлекло их внимание, лазерные точки наперегонки побежали рисовать красный кружок в середине моей груди. Однако при всем своем профессионализме, который проявился в том, как они вошли в помещение, они не выстрелили одновременно и не размазали меня по стене. Наоборот, оба «тавора» заняли позиции с двух сторон, насколько позволяла ширина комнаты, зажимая меня теоретическими линиями перекрестного огня и оставляя широкий угол, по которому «ремингтон» мог безопасно ко мне приблизиться. Что он и сделал, но сначала включил галогенную лампу под стволом автомата. Видя повреждения на двери, я был уверен, что досланный патрон будет дробовым. Хотя это не имело значения; с такого расстояния сжатая медная пыль от дверепробивного патрона пробила бы дырку прямо у меня во лбу.
Поэтому я продолжил пускать слюни и добавил небольшое подергивание.
— Бардак!
Галогенный луч пробежался по мне вверх-вниз и замер на моей напряженной шее.
— Неспящий.
Голос одного из «таворов».
— Что он тут делает?
Человек с «ремингтоном» подошел ближе.
— Что вы тут делаете?
Я закатил глаза, защелкал зубами, слюна полетела у меня изо рта.
— Бардаааааааак!
Кружок галогенного света спустился по моей свернутой в бок шее и ушел в сторону.
— Все, свихнулся.
— Убери его, пусть не мешается.
Точки-близнецы дугой убежали от меня, вбок и вверх, не тронув и не повредив, линии огня не касались напарника.
Галогенный луч быстро взлетел по стене.
— Прости, старик.
Приклад его автомата взметнулся вверх сбоку от моей головы.
Я дернулся в сторону, напустил еще больше слюней, легкий синтетический приклад промахнулся на пару сантиметров, и его владелец потерял равновесие. Я воспользовался этим обстоятельством и вырвал у него оружие.
Конечно, сказать проще, чем сделать. Это был не ребенок с леденцом; и я не просто выдернул ружье у него из рук. А именно я нанес плотную серию скоординированных ударов, отбил дуло ружья вбок, пнул человека в живот, ударил в горло, взял дробовик из его ослабевших рук и основанием приклада разбил ему нос. При этом галогенный луч носился по всей комнате, и в то же время мы с разоруженным человеком оказались в затруднительной близости, и все это в сочетании с внезапностью сбило с толку обоих «таворов».
Вот почему можно надеяться, что их наниматель, кем бы он ни был, извинит их за то, что они не успели расстрелять меня прежде, чем я отправил оставшиеся пять патронов из «Ремингтона-870МС5», теперь оказавшегося в моих руках, им в головы.
Это были патроны с крупной дробью, на мой взгляд, перебор. У меня ушло два на одного и три на другого, я стрелял в них по очереди, пока патроны не кончились. Тогда я бросил ружье и упал в сторону, ныряя под рабочий стол, вынул мой «лес-баер» 45-го калибра из наплечной кобуры под курткой и стал терпеливо ждать, прицелившись в дверной проем в свете компьютерного монитора, который вдруг проснулся посреди стычки.
Так я мог прицеливаться, может быть, в течение часа, чтобы удостовериться, что их было только трое, но тут застонал человек, у которого я отнял ружье, и напомнил мне, что пора заканчивать.
