застегнул куртку до самого верха и все время запахивал ее поплотнее, ночной холод ножом пронизывал тело. Несмотря на это, Мэт не входил в дом, боясь, что там случилось что-нибудь ужасное и, может быть, он найдет мать в постели мертвой; он стоял в нерешимости у калитки, стуча зубами от холода и страха. Впрочем, ждать ему пришлось недолго; скоро на повороте желтыми пятнами засветились фонари экипажа, потом приблизились и засияли ярче. Наконец они появились уже на противоположной стороне улицы, остановились, сверкнув в глаза Мэтью, и из темноты прозвучал голос Ренвика:

— Почему вы не вошли в дом? Это сумасшествие — стоять на холоде после такого быстрого бега. Вы рискуете смертельно простудиться.

Он соскочил со своей двуколки и, выступив из темноты в круг света, подошел к Мэтью.

— Послушайте, — сказал он вдруг, — что такое с вашей головой? Вас ударили?

— Нет, — неловко пробормотал Мэтью. — Я… я упал.

— Скверный ушиб, — протянул Ренвик, испытующе глядя на него, но больше ничего не сказал и чемоданчиком, который держал в руке, сделал жест, как бы предлагая Мэтью идти впереди него в дом.

Они вошли. Тотчас их окружили тишина и мрак.

— Зажгите же свет, милейший, — сказал с раздражением Ренвик. Чем больше он наблюдал Мэтью, тем яснее видел его слабость и нерешительность и осуждал их. — Почему вы не позаботились обо всем до моего приезда? Если хотите помочь матери, надо взять себя в руки.

— Сейчас, доктор, спички у меня в кармане. — Трясущейся рукой он зажег спичку и поднес к маленькому газовому рожку в передней. В этом тусклом, мерцающем свете оба двинулись вперед, за своими колеблющимися тенями, бежавшими впереди них по лестнице.

Дверь в комнату миссис Броуди была полуоткрыта, и изнутри слышалось громкое частое дыхание, при звуке которого Мэтью заплакал от волнения:

— Слава богу, жива!..

Каким-то чудом героических усилий миссис Броуди из комнаты Мэта добралась обратно в свою и лежала беспомощная, как раненое животное, которое, собрав последние силы, уползло в свое логово. Доктор взял спички из пальцев Мэта, зажег газ в спальне и, спокойно выпроводив Мэта за дверь, сел у постели. Его суровые темные глаза остановились на этом изможденном теле, распростертом перед ним, и когда он, осторожно взяв руку мамы, сосчитал частый, неровный пульс, заметил признаки резкого истощения, его лицо слегка омрачилось подозрением, мелькнувшим у него в голове. Он тихонько положил руку на тело больной и принялся ее исследовать, сразу же своим опытным прикосновением обнаружив ненормальное сопротивление напряженных мускулов. Лицо его становилось все пасмурнее. Миссис Броуди вдруг открыла глаза и, с выражением мольбы устремив их на доктора, медленно прошептала:

— Вы пришли!

Слова и взгляд приветствовали в нем спасителя. Доктор тотчас переменил выражение лица на веселое и успокоительное.

— Вам больно вот тут, — указал он осторожным нажатием руки. — Вот в этом месте, да?

Она кивнула головой. Ей показалось удивительным, что он сразу угадал, где у нее болит. Это придавало ему в ее глазах ореол чудесной и внушающей уважение силы. Самое прикосновение его уже казалось ей целительным, эта рука, тихонько двигавшаяся по ее телу, была, как талисман, который должен безошибочно открыть и устранить тайную причину ее мучений. Она с готовностью позволила осмотреть свое изнуренное тело, чувствуя, что этот человек обладает почти божественной властью исцелить ее.

— Вот так лучше, — сказал он одобрительно, когда она ослабила мускулы. — Вы дадите мне исследовать немного глубже — только разок? — Она опять кивнула головой и, покорная его отданному вполголоса приказанию, старалась дышать ровнее, пока длинные уверенные пальцы вызывали острую боль, расходившуюся по всему телу.

— Отлично! — поблагодарил он ее с ласковым спокойствием. — Вы молодчина! — Он и глазом не моргнул, ничем не-выдал, что глубоко в тканях ее тела он обнаружил сильно разросшуюся опухоль и болезнь зашла слишком далеко, чтобы ей могло помочь человеческое искусство.

— Давно у вас эти боли? — спросил он как бы между прочим. — Это, конечно, не первый приступ?

Она с трудом ответила:

— Нет! Это уже давно у меня, доктор, но еще никогда так долго не болело, как сегодня. Раньше боль сразу проходила, а на этот раз она долго продолжалась. Сейчас мне легче, но все-таки еще болит.

— Вы, конечно, замечали у себя и другие симптомы болезни, миссис Броуди, — воскликнул Ренвик, выразительным взглядом придавая особый смысл этим простым словам. — Вы же видели, что вы нездоровы. Почему вы не обратились до сих пор к врачу?

— Да, я знала, — отвечала она, — но мне все недосуг было заняться собой. — Она не сказала ничего об отношении мужа к ее болезни и только прибавила: — Я не обращала на это внимания, Думала, что пройдет само собой.

Он с легким укором покачал головой и сказал:

— Боюсь, что вы очень запустили болезнь, миссис Броуди. Возможно, что вам придется некоторое время полежать в постели. Вы должны непременно дать себе отдых. Вы в нем давно нуждаетесь. Необходим полный покой.

— А что же у меня такое, доктор? — прошептала она. — Ничего… ничего серьезного?

Он встал и ласково смотрел на нее.

— Что я вам сейчас говорил? Ни о чем не надо тревожиться. Завтра я приду опять и осмотрю вас хорошенько, когда боль пройдет. А теперь вы уснете спокойно, я сейчас дам вам лекарство, от которого вам станет легче.

— Вы мне поможете? — пробормотала она едва слышно. — Я не могла бы больше выдержать такую боль.

— Болеть больше не будет, — утешил он ее. — Ручаюсь вам.

Она молча наблюдала, как он взял свой чемоданчик, открыл его и достал оттуда маленькую склянку, из которой тщательно отмерил несколько капель в стакан. Потом, когда доктор, долив в стакан воды, опять подошел к постели, она положила свою худую руку на его руку и сказала растроганно:

— Вы так добры! Неудивительно, что ваше имя у всех на языке. Я могу только от всего сердца поблагодарить вас за вашу доброту, за то, что вы ночью пришли помочь мне.

— Выпейте-ка это, — сказал он, тихонько пожимая ее сухие, загрубевшие пальцы. — Это как раз то, что вам нужно.

Она приняла от него стакан с трогательным доверием ребенка, проглотила все, даже темный осадок на дне, улыбнулась вымученной, грустной улыбкой и шепнула:

— Какое оно горькое, доктор. Наверное, хорошо помогает.

Он ободряюще улыбнулся в ответ.

— Ну, а теперь спите! — приказал он. — Вам необходим долгий и крепкий сон. — И, все еще не отнимая у нее своей руки, сел у кровати, ожидая, пока снотворное подействует. Его присутствие успокаивало миссис Броуди, оказывало на нее какое-то магнетическое, благотворное влияние. Талисман, который она сжимала в руке, боясь хоть на миг его выпустить, помог ей. Время от времени она открывала глаза и с благодарностью смотрела на Ренвика. Потом зрачки ее медленно сузились, изможденные черты разгладились, она сонно пробормотала:

— Дай вам бог счастья, доктор. Это вы спасли жизнь моей Мэри, а теперь и меня вылечите. Приходите опять завтра, пожалуйста!

Наконец она уснула.

Ренвик осторожно высвободил свою руку из ее теперь вялых пальцев, уложил все обратно в чемоданчик и постоял еще некоторое время, глядя на спящую. На лице его не оставалось и следа той оптимистической уверенности, которая служила ему как бы защитной маской. Оно было пасмурно, как у человека, который узнал нечто печальное, оно выражало задумчивое участие. С минуту он стоял, не двигаясь, потом заботливо укрыл спящую одеялом и вышел из комнаты.

Внизу под лестницей дожидался Мэт, его испуганное лицо белело в полумраке, как бледная луна.

— Ну, как она? — спросил он вполголоса. — Ей лучше?

— Боли прекратились, она спит, — ответил Ренвик. — Самое главное для нее сейчас — покой. — Он