деньги. Получается, что и Виталию Алексеевичу, и Юнгу стало известно о нечистоплотности Тена. Но когда? С момента открытия этих счетов или недавно? Если сразу, то появляется мотив убийства. Версия банальна – месть клана. Ведь заказные убийства происходят обычно именно из-за обид при дележе финансов.

– Ваня, ты можешь узнать о счетах на имя Кореневой в других городах?

– Разумеется. Но на это уйдет много времени.

– Вот этим ты и займешься, – заключил я. У Ивана дома компьютер, подключенный к банковской программе. Не совсем, понятно, законная вещь, но я не уставал повторять, что, защищая закон, обязательно его же и нарушишь.

Первые дни после смерти отца Бурлак буквально «выпадал» из жизни. Его по нескольку раз приходилось окликать, и когда Иван смотрел на меня, мне казалось, что он меня не видит. Но шли дни, и Ваня стал понемногу оттаивать. Теперь я уже не боялся оставлять его в родительской квартире.

Ныне ему предстояла титаническая работа. Сколько на это уйдет времени?..

– Я даже приблизительно сказать не могу, – ответил Ваня. – Ни разу этим не занимался. Может, день, а может, и месяц.

– Лучше, если день, – то ли попросил, то ли выдал желаемое за действительное Верховцев.

Да, лучше, если один день…

Между тем события в городе развивались по возрастающей. Лучшие сыскари были брошены на поиск лиц, напавших на авторынок и устроивших там показательные выступления из программы подразделения «коммандос». Потерпевшие по данному уголовному делу корейцы упорно называли их «неизвестными» и, по сведениям оперативно-розыскного бюро, точили ножи. Торопов подключил и меня, ядовито намекнув на то, что если улыбнется удача, то меня ждут еще большие улучшения жилищно- бытовых условий. Константин Николаевич никак не мог простить мне пятого этажа в шестнадцатиэтажке на улице Свободы.

Агентура расползлась по городу, как стадо тараканов. Ко мне приходили мои «люди» и сообщали, что у них вынюхивают информацию «люди» других оперов, из других отделов и служб. Расстрел авторынка – слишком громкое и сенсационное событие для такого города, как Кабардинск. Кстати, назван он не в честь народности бывшей Кабардино-Балкарии, а во славу академика Кабардина, основавшего в городе Институт ядерной физики. Когда меня спрашивают, откуда я родом, и я отвечаю, все недоуменно выкатывают глаза: «Это ты с Кавказа, что ли?» Господа, не знать город, в котором находится одна из крупнейшая кузниц страны по утечке мозгов физиков-ядерщиков за рубеж, – стыд и срам.

И на фоне всей этой сутолоки произошел очередной «пассаж». Группой негодяев в подъезде собственного дома был в упор расстрелян лидер одной из организованных преступных группировок Николай Крестовский, имеющий в определенных кругах кличку Крест. Сообщение пришло в дежурную часть отдела сразу после того, как я отправил Бурлака на поиски счетов Кореневой. Впрочем, трактовка «расстрелян» уже через пятнадцать минут была изменена. Крестовский был жив и здоров, у него наблюдался лишь стресс и приступ бешенства в тяжелой форме. Погибли два его телохранителя и водитель. Один из нападавших спускался вниз по лестнице, навстречу Кресту и его свите, второй поднимался следом. У дверей квартиры они открыли беспорядочную стрельбу, после чего скрылись. Креста спас узкий коридор лестничной клетки. Все его сопровождающие находились за спиной, и именно в их телах судмедэксперты насчитали тридцать два пулевых ранения. Поскольку огонь велся из пистолетов «ТТ», то можно смело сказать, что стреляли нападавшие из четырех стволов, так как тридцать два патрона – это ровно четыре магазина, а перезаряжать оружие в подобной ситуации никто не станет.

Не прошло и трех часов после отъезда с авторынка охраны, специально поставленной на время проведения следственных мероприятий, как он вновь превратился в полигон. Пять взрывов, один за другим, подбросили в воздух пять «Мерседесов». Следом в окно управляющего рынком влетела граната, пущенная из гранатомета. Не успели спасатели довезти посеченного осколками руководителя до больницы, как раздался взрыв в городской квартире господина Юнга. Двести граммов пластита превратили четырехкомнатную квартиру «крестного отца» в однокомнатную. Мне только оставалось радоваться, что Юнг не успел приобрести жилье в доме № 1 по улице Свободы.

Город опустел. Люди, поняв, что расстрелять могут где угодно и когда угодно, старались не выходить из домов по мелочам.

К вечеру камеры в отделах города были переполнены. Независимо от членства в преступных «братствах» задерживались все, кто имел подозрительный вид. У оперативников не было уже ни тени сомнения в том, что Коля Крест объявил войну этнической группировке из Кореи. Большинство сыщиков, как и я в самом начале этой истории, делали удивленные глаза и спрашивали друг друга:

– А что, у нас есть такая?..

«Есть!» – ответили корейцы, и в «двадцать ноль-ноль» раздался взрыв. Огромный столб огня вознесся к небу над одной из заправочных станций Крестовского. Пожарные тушили этот олимпийский факел четыре часа. Но брандмейстеры еще не успели смотать рукава, когда «кресты» ответили новой акцией. Три выстрела из снайперской винтовки Драгунова – и на пригородной дороге замер джип «Навигатор». В его салоне сидели двое корейцев с пробитыми головами и смотрели на мир сквозь маленькие дырочки в лобовом стекле. Почти одновременно с тем как уже неуправляемый джип уткнулся радиатором в сугроб, на другом конце города, в огромной шестикомнатной квартире честно отработали свой номер два «АК-47» китайского производства. Трое корейцев закончили свой путь на огромной квадратной кровати. Шесть российских проституток не пострадали.

Поняв, что «кореш» открыл «справедливую» войну против азиатов, в СИЗО «закипел» Мамай. Дима Мамаев, словно вождь в ссылке, писал свои тезисы в виде маляв и рассылал их своим пролетариям ножа и топора. Не выступить в поддержку братской партии он просто не мог.

Великий «сходняк» двух армий состоялся на левом берегу Кабардинки, недалеко от того места, где несколько лет назад были разгромлены полчища Малика. Решение было принято в первом же чтении: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют». Лозунг мероприятия.

– Вчера «чехи», сегодня – корейцы. Кто завтра будет? – вещал Крест. – Этот день должны запомнить те, кто еще лелеет чисто в душе надежду на то, что станет хозяином в этом городе. Бля буду, не все выживут в этой кровавой битве. Но я как бы ничего не боюсь и хочу вам, пацаны, чисто сказать, что ваше счастье и будущее ваших еще не рожденных детей как бы реально в ваших руках.

После этой речи милицейская операция «Вихрь-антитеррор» продолжалась в городе четыре дня. Четыре дня мать без сына, а жена – без мужа. Милиционеры во главе со своими начальниками ели, пили и спали в своих кабинетах. Каждые два часа выезжали к месту происшествия. Таких мест было очень много, и почти на каждом обнаруживались стреляные гильзы и лица восточной национальности. Лица хранили молчание, и приезжавший судмедэксперт объяснял, что ничего удивительного в этом нет. После десяти пулевых ранений, половина из которых – в голову, люди не разговаривают.

Но чаще всего взрывались и горели машины. Никакой пощады блестящим «Кадиллакам» и «Линкольнам»! Наши милицейские чины хватались за голову и седели прямо на глазах. После доклада в Москву об успешном сборе «урожая» из огромного количества изъятого у населения и преступных группировок оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, происходящее в городе становилось похожим на страшный сон. Только за эти дни на местах преступлений было сброшено в три раза больше оружия и взорвалось в десять раз больше тротила, чем было указано в докладе.

Через четыре дня все закончилось. Авторынок опустел. Три десятка обугленных кузовов элитных авто, да воющие собаки – вот все, что осталось от процветающего бизнеса господина Чена. Овощные и иные продуктовые рынки пустовали. Зайдя на их территорию, можно было увидеть лишь продавцов славянской национальности, торгующих славянскими продуктами. Опытные торговцы с юга, зная, что бой в городе – явление временное и неизбежное, сидели в номерах гостиниц. Ибо они, как никто другой, знали, что еще