рассыпалось в прах, попав в следующую кассационную инстанцию – суд Верховный. Попросить его тоже было невозможно. Точнее, попросить, конечно, можно было, но толку от этого было столько же, как не просили бы. Встал он как кость в горле. Но, самое главное, он никогда ничего не просил. Всем нужна либо квартира, либо «расширение». Путевка или материальная помощь. Хоть здесь можно было бы поприжать да остепенить. Не тут-то было. Ничего не хотел. Взятки, что ли, берет? Во всяком случае, других служителей Фемиды удавалось теснить спокойно, без проблем и больших нервных потрясений. Надо тебе квартиру, судья? Иди в мэрию. К начальнику Жилищного комитета. И судья идет. А начальник комитета ему говорит – как ваш Вихорев деньги на наш счет за вашу квартиру перечислит, так и выделим. Судьи квартир не получают, деньги из Москвы за квартиры поступают исправно. А где они? А кто хочет из судей спросить об этом вслух? Неприкосновенность – это понятие относительное... Кстати, почему плохо работаете, товарищ судья? Отмен приговоров многовато. На вашу грубость граждане жалуются... Нужно разобраться... Кто еще хочет спросить – где деньги, перечисляемые Москвой за жилье судьям?
А самого Вихорева просили не раз. И он не раз помогал. Разница лишь в том, кому помогать и с какой целью. Должность и связи до сегодняшнего момента вполне позволяли выполнять любые просьбы. Однако юриспруденция – это не завод точного машиностроения. Тут косоглазые не работают. Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству. Ошибка – и тебя списали на берег. Поэтому вместе с заложением фундамента собственного благополучия иногда нужно и за дело радеть. То бишь – за суды и прочие конторы, через которые можно отправлять не только правосудие.
Поэтому, когда ему по телефону в кабинет позвонил неизвестный, представившийся бизнесменом- меценатом, Анатолий Кузьмич заинтересовался. А когда тот предложил целый список оргтехники – просто так, даром, Вихорев воссиял. «Бизнесмен Мартынов» предложил отдать оргтехнику председателю Центрального суда. Суд как раз находится в тени деревьев, а ему самому с его связями «светиться» не пристало. Половину пусть заберет себе Вихорев, а другую половину пусть заберет Заруцкий. Все-таки Центральный суд находится рядом с его домом, поэтому и хочется сделать приятное именно этому суду. Короче говоря, это его условия. Конечно, Анатолий Кузьмич согласился. А что ему было делать – не соглашаться, что ли?! За бесплатно-то?! Тем более что половину всего этого очень хотелось бы увидеть у себя дома, в особняке, в сосновом бору. Там, где Терновка впадает в Синее море. «Синим морем» Анатолий Кузьмич с женой называли небольшое озеро. Теперь оставалось ждать звонка от Заруцкого. Он обязательно должен позвонить, обязательно...
Едва за окном заколосились солнечные лучи, Пащенко вошел в кабинет. Милы, секретаря, еще не было. Молодой девичий организм, не отягощенный проблемой завтрашнего дня, не привык начинать работу в семь утра. А по лицу ее начальника было очень хорошо видно, какой ценой ему досталась бессонная ночь. Когда человеку между тридцатью и сороковником, он начинает всерьез задумываться о том, что принесет завтрашний день. С высоты мудрости и опыта достаточно хорошо различимы все плюсы и минусы запланированных дел. Уже реже ошибается человек, уже более резонно рассуждает. И если совершенно очевидно, что никаких перспектив, обещающих удачу, утро не намечает, то неудачу уже воспринимает не как фиаско, а как логичное подтверждение рассуждений сегодняшней ночи. Вадим был вял в движениях, но его блестящий взгляд под едва припухшими веками говорил: я готов. Я готов – ввяжемся в драку, а там посмотрим. Посмотрим, черт побери!..
Он знал – Земцов в отделе. Более того, зная опера, Вадим готов был поклясться, что тот даже не уезжал домой. В этой игре со смертью, затеянной ради спасения, Земцов играет роль не защитника, а нападающего. Было бы слишком нелепо полагать, что оперативник просто так, с ходу, забудет о печалях вчерашнего дня и оставит все так, как оно есть сейчас. Где-то он, Вадим, мог допустить промах. А в игре с Земцовым нельзя позволять себе не только незначительных ошибок, но и даже косого взгляда в сторону той части поля, где сейчас находится мяч. Хватка Александра Земцова и понимание им сути дела развиты в нем на уровне подсознания.
Вадим снял трубку и твердой рукой набрал номер. Он был прав. Начальник отдела РУБОПа был на месте. Вадим ошибся в другом. Звонить нужно было не сейчас, а после начала рабочего дня. А еще лучше – в обед. И, почувствовав, как оперативник нутром уцепился в этот факт, понял свою ошибку. Однако отступать было поздно. Их разговор длился пятнадцать минут. Вадим дал совершенно четко понять Земцову, что ровно через сутки в квартире начальника судебного департамента при Верховном суде по Терновской области появится то, что может заинтересовать сыск. А в квартире Заруцкого – председателя Центрального суда... В общем, то же самое.
– Что именно? – последовал незамедлительный вопрос.
А пусть он, Земцов, поищет! Найдет очень быстро. И когда поймет, что это именно «то», с него мгновенно слетит этот пренебрежительный тон и нотки недоверия.
– Прости, Вадим, – извинился Земцов. – Зашился я уже совсем. Всю ночь не спал, не обращай внимания.
Да ладно... Это рубоповское дело такое – не спать. Вот он, прокурор, спит спокойно. Потому что не мучают его коллизии дня наступающего и не бередят память воспоминания дней минувших.
– Слушай, прокурор, но перед тем, как мне поставить на прослушку судью, мне нужно взять разрешение у председателя областного суда! А это значит, что даже дворник дядя Петя будет знать, что Заруцкий под колпаком. И потом, если что «выгорит», придется возбуждать уголовное дело. А на это, извини, нужно разрешение Квалификационной коллегии судей. Тут до Генпрокурора не дойдет! Ты что, не в курсе отношений Заруцкого с ККС? Он ведь ее член!
– Ты не пыли, – посоветовал Пащенко. – Делай свое дело. А Генпрокурора я возьму на себя. Будет тебе санкция на арест. Кстати, если ты не будешь отдыхать, то скоро совсем постареешь. Кто тебя просит ставить прослушку на Заруцкого, а? Я тебе назвал две фамилии. Второй товарищ не отягощен статусом неприкосновенности. И уж совсем никак не попадает под закон о статусе судей. Послушаешь его, послушаешь и того, в чей кабинет и квартиру тебе доступ воспрещен. Саша, не тупи, ради бога.
– А где доказательства, Вадим? Ты рассказал очень занимательную историю. Но если я ввяжусь в нее и на старости лет попаду в «жир ногами», мне будет... Вадим, мне просто стыдно будет. Скажут – старый дурень решил порядок во власти навести. Заломать их всех, аки медведь странников, я смогу. Но как
Пащенко наклонился и сплюнул в урну. Это очень хорошо слышал в трубку Земцов.
– Саша, дело Артемова, о котором я тебе только что говорил, в данный момент находится в производстве судьи Шмидт. Послезавтра утром его заберет себе Заруцкий. Откуда я, прокурор, могу об этом знать? Это будет доказательством?
– Посмотрим...
– Посмотри. Но смотри после того, как возьмешь Вихорева «в контроль». Иначе опоздаешь, парень. Да и я вместе с тобой...
Вечером следующего дня кабинет начальника судебного департамента Вихорева был уже на контроле оператора РУБОПа. Все разговоры в распечатанном виде ложились на стол Земцова через пять минут после их окончания...
... – Вихорев, слушаю!
– Анатолий Кузьмич, это Заруцкий! Доброе утро!..
– Доброе. Говори, Николай Сергеевич.
– Тут такое дело... Вчера вечером мне позвонил от вас человек и...
– А! Да, да! Ну, ну...
– Он сказал, чтобы я принял от него несколько комплектов оргтехники и это...
– Все правильно, Николай Сергеевич, – перебил Заруцкого Вихорев. – Половину забираешь себе, а другую половину, будь добр, подвезти к моему дому. Я сам там распределю, кому – что. В каждом суде требуется то то, то это...
