Но было одно обстоятельство, которое тревожило Соху. Уже не он один намекал Пастору, что вместо «войны с ветряными мельницами» было бы для всех лучше, если бы он, Пастор, дал указание «приопустить» несколько крупных барыжнических фирм с целью восполнения и возврата общака. Но тот уперся, как як, и сдвинуть его убеждения было невозможно. Пастору нужен был именно «тот» общак. Тот, что, по его мнению, находился у «мусоров». Пальцем у виска, понятно, никто вертеть не собирался, даже оставшись наедине с самим собой, но мысли всех были именно об этом.
Внезапно раздалась трель сотового телефона Пастора. Соха видел, как резко среагировал на звонок босс, и от его внимания не ускользнуло то, какое пренебрежение застыло на лице вора, когда тот понял, с кем разговаривает.
– Как сажа бела. Подшиваются...
– ...
– А ты за меня не волнуйся. Ты свою честь береги. Это не вы мне время дали. Это я себе время отмерял. И за все в оконцовке отвечу.
– ...
– Ты со мной так не разговаривай. А то я сейчас не в том состоянии, чтобы это слушать. Могу и нехорошего много наговорить. За что? А за твой бизнес с китайцами. Может, ты уже в триаду вступил? Нет? А мне по хер, что ты говоришь. Не вижу нужды раньше двадцать первого числа с тобой разговаривать. Даже по телефону.
Пастор отключил связь и с размаху бросил телефон через весь зал. Мягкой мебели в торговом зале стояло так много, что телефон, пролетев с десяток метров, еще раз пять подпрыгивал то на флоке, то на велюре, то на коже. Он так и не упал на пол, оставшись лежать на одном из предметов гостиной. Соха, вздохнув, некоторое время сидел, закинув ногу на ногу, потом вздохнул и отправился, не включая свет, на поиски трубки.
– «Волыну» еще метни, бумажник, цепь сними – тоже захерачь ее подальше... На фига она нужна? – недовольно бормотал он, шагая по мебели в ботинках в поисках телефона.
– Слушай, Соха. Если рассуждать так, как ты с банком, то, обращая внимание на то, что сейчас суббота, во-первых, и ночь, во-вторых, то зачем проверять поликлиники? Они же не работают. Больной с разбитой головой куда пойдет?
– В ближайший травмопункт. Пастор, ты не обижайся, но я после того, как братва вышла, дал им команду проверять не поликлиники, а травмопункты и приемные отделения.
– Вот сука самодеятельная! – без злобы воскликнул Пастор. – А где в том районе ближайший к банку травмопункт?
– Сразу за углом. Мне там по малолетке голову зашивали.
– Когда зашили – ничего там не оставили? – Пастор уже встал, проверяя магазин в «беретте».
Глядя на эти манипуляции, Соха взмолился:
– Пастор, ну зачем тебе-то туда идти?! Пацаны все пробацают как надо и доложат!
– Почему – «мне»? Нам. Оставь Соню, пусть он эту сладкую парочку покараулит, а мы с тобой уже идем. Кстати, забери у Сони ключи от «марковника»...
Врач был прав. Минутное хорошее самочувствие – это после льда. После ходьбы состояние ухудшается, начинает ныть правый глаз и болеть голова. Все это было предсказано женщиной еще там, около банка. Поэтому врач и хотела отвезти Антона домой на машине. Получив отказ, она вручила Струге две таблетки цитрамона, извинилась за отсутствие лекарств и посоветовала утром обратиться к врачу. Будет лучше, сказала она, если Антон Павлович вызовет врача на дом.
Но врач Антону понадобился гораздо раньше – еще до прихода домой. Все, что было нужно и о чем он не догадался в суматохе расспросить доктора там, около машины, это какие нужно купить лекарства и как их принимать. Поскольку у него не язва или инсульт, то стационар ему поможет так же, как и отдых дома до понедельника. Нужно просто купить хороших лекарств, которых сейчас в ночных аптеках столько, что голова идет кругом и без ушиба. Нужна консультация. И только.
Антон встал с постели и начал одеваться. К черту – «врача на дом»! У них там и без него дел хватает – ножевые, сердечные, роженицы. А он, здоровый мужик, будет врача на дом вызывать? Он вышел из дома, повернул под углом в сорок пять градусов от направления движения к банку и, потирая ушибленную височную область, пошел в сторону травмопункта.
Было такое впечатление, словно там ждали именно его. Дежурный хирург, выйдя из тамбура, пошел выбрасывать на улицу сигарету. Открыв дверь, он столкнулся лицом к лицу со Струге, который промолвил:
– Добрый вечер!
– Проходите, пожалуйста, – пропустил Антона врач и метнул окурок в урну. – Что у вас?
Разговор продолжился уже в приемной.
– Вот, – пожаловался Антон, показывая распухшую ссадину чуть выше левого виска. – По голове получил.
– От кого? – поинтересовался врач, тщательно вымывая руки под струей воды.
– От жены, – схитрил Струге, зная, что подобные сообщения сразу же отправляются в милицию. От жены – не отправят, если ничего серьезного. А его фамилия в журнале регистрации информации районного отдела внутренних дел явно будет лишней. Решив не тянуть время и поскорее покинуть нелюбимое с детства учреждение, Струге попросил: – Доктор, пропишите лекарство, чтобы – раз, и все прошло.
– Тогда вам к палачу, молодой человек. Или – дровосеку...
Как и ставил предварительный диагноз врач «Скорой», ничего серьезного. Обещания, что сие повреждение заживет до свадьбы, рецепт, рекомендующий приобрести пироцетам, пиркофен и новопассит, запись в журнале – и Антон снова вышел на прохладный воздух. До ближайшей аптеки – сто метров. Почесав затылок, Струге подумал, опустил рецепт в карман и направился к ближайшему ночному магазину. «Чекушка» коньяка «Дербент» – вот что ему сейчас было нужно для того, чтобы успокоиться, снять головную боль и обдумать все произошедшее. В том, что этот случай уже не оставит его в покое, Антон был уверен.
Полиэтиленовый пакет, а за ним и холодильник пополнились, помимо коньяка, одним лимоном, двухсотграммовым кусочком карбонада, банкой шпрот, булкой хлеба и литровой бутылкой «Спрайта». «Кэмела» в магазине не оказалось, поэтому Антон купил две пачки в киоске, рядом с домом.
После развода Антон полностью отдался работе. Он очень мало времени уделял как питанию, так и своему быту. В квартире был порядок, но простыни в шкафу лежали вместе с футболками, холодильник был пуст при тщательно вытертой от пыли мебели и устойчивом запахе «Фаренгейта». Все это говорило человеку, впервые попавшему в квартиру Струге, что здесь живет чистоплотный, но одинокий мужчина.
Порезав на доске карбонад, хлеб и лимон, Антон отнес все это вместе с доской в комнату, оставив на столе нож. Потом, вспомнив почему-то жену, вернулся и убрал нож в стол. Та считала, что нож на столе – это к несчастью.
«К несчастью, несчастью... – думал Антон. – Интересно, куда я ввязался и чем это грозит в последующем?»
После второй рюмки он почувствовал, как к нему возвращается способность рационально мыслить. Сейчас был выходной у
А стоит заниматься этим, будучи наделенным полномочиями для другого? Уже почти встав и начав одеваться, куда – он даже еще не знал, Антон заставил себя успокоиться и отбросить прочь стремление
«Нет, Струге, ты еще не судья. Что ты будешь делать, если тебе на стол попадет отписанное для рассмотрения и вынесения приговора уголовное дело по этому самому общаку? Ты даже не вправе вне суда производить какие-либо действия, связанные с установлением законности и вины. Судья должен изолировать себя от подобного, чтобы уверенно и независимо чувствовать себя председательствующим на процессе».
Все существо Антона металось от одного к другому. Он только сейчас, спустя шесть лет, понял, насколько он не судья.
Судья – это не просто должность в структуре власти. Судья – это образ жизни. Стиль поведения, отличный от других. Судья не имеет права на ошибку в личной жизни, не имеет права быть заложником
