Эшдон запрыгнул в ландо и схватил незнакомца за галстук.

– Кем вы приходитесь моей жене?

Мужчина только вздрогнул. Эшдон схватил Каро за руку и потянул ее. Если он собирается выкинуть ее из ландо, то пусть сделает это. Ему это может даже понравиться.

Незнакомец снова заговорил, и теперь Каро ответила на французском.

– Не будь смешным, Эшдон. – Она попыталась вырвать у него свою руку, но не смогла. – Это дядя Джон, брат мамы. Он только что вернулся из Франции.

Будто возвращение из Франции что-нибудь объясняло.

– Брат Софии, – повторил Эшдон, разглядывая его и находя лишь едва заметное сходство. Такие же темные волосы и глаза, такой же самоуверенный взгляд, такая же надменная улыбка. И больше почти ничего. У мужчины было смуглое лицо, резкое и грубое, а у Софии – тонкие и нежные черты французской аристократки старинного рода. Он говорит по-французски, а не по-английски. Но они брат и сестра?

Дядя Джон ответил на французском:

– Мы редко виделись в последние годы.

Эшдону хотелось задать тысячу вопросов, но он решил, что лучше всего задать самый простой:

– Почему?

Джон перевел взгляд на Каро, которая охотно ответила за него:

– Потому что то одна война, то другая.

– У вас с женой спор, – спокойно проговорил Джон. – Заканчивайте его. На английском. Не буду вмешиваться.

– Со своей женой я сделаю, что захочу, – отрезал Эшдон, уставившись на необычного дядю Каро. – На любом языке. Но не в вашем присутствии.

– Я ее дядя. Пока спор не улажен, она останется под моей защитой.

– В моем присутствии ей ничья защита не требуется, – с легкой угрозой произнес Эшдон.

– Хорошо сказано, – заметил Джон.

– Да, конечно, но я прекрасно могу защитить себя сама. – Каро почувствовала странное раздражение.

В таких делах женщины ужасно глупы, думая, что могут делать то, что им хочется, не учитывая цену своих слов и поступков. Ему предстоит научить ее.

– Дядя Джон, отвези меня в дом Дэлби, пожалуйста.

– Не думаю, что лорд Эшдон готов вернуться в дом твоей матери, – ответил Джон на французском.

А потом он снова заговорил на странном языке, которого Эш никогда не слышал, и у Каро слегка покраснела грудь, именно та ее часть, которую должна была прикрывать косынка. Эшдон разозлился: он не допустит, чтобы она показывала свою грудь всему Лондону.

– Что это за дьявольский язык, Каро? Ты тоже на нем разговариваешь?

– Конечно, разговариваю. – Дядя Джон постучал в потолок, и ландо тронулось с места. – Говорю на нем с самого детства.

– И?

Она поправила свои муслиновые юбки, не желая смотреть на него.

– Это язык ирокезов. Мама и дядя Джон наполовину индейцы.

– Когда ты собиралась рассказать мне об этом? – спросил он Каро.

– Не уверена, что вообще собиралась рассказывать. Не вижу, какое это имеет отношение к тебе.

– Не видишь? То, что я твой муж, не имеет никакого значения?

– Я не знаю, кто были твои предки.

– Неужели? Мне кажется это странным, поскольку моя родословная известна до двенадцатого века.

– Замечательно, – ехидно произнесла Каро, глядя в окошко. – Дядя Джон, куда мы едем? Если не в дом Дэлби, то куда?

То, что она заговорила на французском, Эшдон воспринял как вежливость, потому что она могла заговорить на языке ирокезов. И он оценил ее старания, учитывая их натянутые отношения в данный момент.

– Мы едем в Гайд-парк. Там все и обсудим.

– Но зачем? – удивилась Каро.

– Увидишь, – ответил Джон, глядя на Эшдона. Взгляд был не очень приветливым.

– Хотелось бы, чтобы ты мне объяснила кое-что, – сказал Эшдон Каро на английском.

– Меня не интересует, чего ты хочешь сейчас, – отрезала она, глядя в окошко на густые сумерки. – Так много всего, чего я хочу, но чего у меня нет. Не понимаю, почему ты должен иметь все, что хочешь, когда мне даже не светит то, чего хочу я.