Языка. В этой куче — и молодежный сленг, и софизмы, и локальные вариации произношения и дикции, и бюрократические нагромождения, и плохие правописание с пунктуацией, и такие псевдоошибки, как hopefully, и плохо написанная проза, и правительственные эвфемизмы, и такая нестандартная грамматика, как ain’t, и сбивающая с толку реклама и так далее (не говоря уже о нарочно придуманных стилистических ляпах, которые уже не в компетенции обвинителя).

Я надеюсь, что убедил вас в двух вещах. Многие правила прескриптивной грамматики — это просто глупость, которую нужно выбросить из пособий по словоупотреблению. И бо?льшая часть стандартного английского именно им и является — стандартным в смысле стандарта денежных единиц или стандартного напряжения во всех розетках в доме. Здравый смысл подсказывает, что людей нужно поощрять и давать им возможность усваивать тот диалект, который стал стандартным в их сообществе, и употреблять его в разной формальной обстановке. Но ни к чему использовать такие термины, как «плохая грамматика», «ущербный синтаксис» и «неправильное словоупотребление», когда речь идет о деревенских диалектах и диалектах афроамериканцев. Хотя я и не приверженец «политкорректных» эвфемизмов (в которых, согласно одной пародии, слова белая женщина нужно заменить на особь с низким содержанием меланина), но использование таких терминов, как «плохая грамматика» и «нестандартный» — это и не правильно и не аккуратно в научном смысле.

Что касается сленга, то я целиком на его стороне! Некоторые беспокоятся, что сленг каким-то образом «испортит» язык. Эта «порча» была бы для нас большим везением. Но большинство сленговой лексики ревностно оберегается «посвященными» ее субкультуры как опознавательный знак для «своих». А присмотревшись к этой лексике, ни один истинный любитель языка не может не восхититься блестящей игрой слов и остроумием: Zorro-belly ‘пациент, перенесший операцию на животе’; crispy critter ‘пациент с ожогами (от названия сухого завтрака)’; prune ‘некто неприятный, тупой, упрямый’ букв. ‘чернослив’ (студенты-медики); jaw-jacking ‘разговаривающий’ (от jaw — челюсть); dissing ‘неуважительный’ (происходит от отрицательной приставки dis- ) (рэпперы); studmuffin ‘обаяшка (о мужчинах)’ (от stud ‘племенной жеребец’); veg out ‘бездумно и бездейственно проводить время’ (происходит от слова vegetable ‘овощ’); blow off ‘нарушить обещание’ букв. ‘сдуть’ (студенты); gnarlacious ‘отличный’ (первое значение — ‘хорошая для катания волна’); geeklified ‘занудный’ (от geek ‘цирковой урод’) (серфингисты); to flame ‘лицемерно протестовать’ букв. ‘воспламеняться’ (хакеры). Когда устаревающие термины отбрасываются субкультурой и присоединяются к основному потоку языка, они зачастую прекрасно заполняют пробелы выразительности в языке. Не могу себе представить, как я когда-то обходился без to flame, без to dis ‘выражать неуважение к кому-либо’ и без to blow off. А ведь есть еще тысячи слов, без которых английский сейчас не может обойтись, но которые начали свою жизнь в качестве жаргона: clever ‘умный’, fun ‘веселье’, sham ‘поддельный’, banter ‘подтрунивать’, mob ‘чернь’, stingy ‘скупой’, bully ‘задирать’, junkie ‘наркоман’ и jazz ‘пустая болтовня’. Особое лицемерие — это быть ретроградом: противиться языковым инновациям, но оплакивать потерю различий между lay ‘класть’ и lie ‘лежать’, на основании того, что язык теряет выразительность. Средства для выражения мысли создаются гораздо быстрее, чем теряются.

Очевидно, существует правдоподобное объяснение культу слов-паразитов, когда речь то и дело прерывается вставками: понимаешь, в общем, значит, ну типа и т.д. У каждого человека имеется ряд способов ведения разговора, уместных в том или ином контексте и определяющихся статусом собеседника и степенью общности с ним. Похоже, что юные американцы пытаются установить более короткую социальную дистанцию, чем та, к которой привыкло старшее поколение. Я знаю многих одаренных стилистов моего возраста, речь которых в беседе один на один приправлена значит и понимаешь — их попытка выйти из роли знатока, имеющего право читать собеседнику нотации. Некоторых это раздражает, но большинство людей может обойтись без слов-паразитов, приложив усилия, и я считаю, что это ничем не хуже другой крайности — некоторых пожилых ученых, красноречиво разглагольствующих перед младшими по возрасту слушателями, не знающими куда от этого деться.

Тот аспект пользования языком, которому больше всего необходимы изменения — это ясность и стиль прозы на письме. Описания требуют от языка выражения гораздо более сложных цепочек мыслей, чем это было задумано биологией. С непоследовательностью, которая вызвана ограничениями на оперативную память и планирование и незаметна в беседе, не так легко смириться, когда она зафиксирована на бумаге — у человека есть время, чтобы в нее всмотреться. Кроме того, в отличие от собеседника, у читателя редко имеется столько же базовых знаний, чтобы заполнить все пропущенные логические посылки, которые делают речь доступной для понимания. Преодолеть свой природный эгоцентризм и попытаться представить себе уровень знаний среднестатистического читателя на каждом этапе изложения — это одна из важнейших задач хорошего стилиста. Все это делает письмо сложным ремеслом, которое постигается благодаря практике, наличию наставника, обратной связи и что, может быть, важнее всего, постоянному ознакомлению с образчиками хорошей прозы. Существуют отличные руководства по стилю письма, в которых эти и другие навыки обсуждаются с большим знанием дела, как, например, книга Странка и Уайта «Элементы стиля» и книга Уильямса «Стиль: вперед к ясности и изяществу». На мой взгляд, самое полезное в этих книгах то, насколько далеко отстоят их практические советы от набивших оскомину рассуждений о жаргоне и расщепленных инфинитивах. Например, банальный, но повсеместно признанный ключ к хорошему стилю — это постоянное саморедактирование. Хорошие авторы проходятся по тексту от двух до двадцати раз, прежде чем он выйдет в печать. Тот, кто не считает это необходимым, будет плохим стилистом. Представьте себе какого-нибудь иеремию, восклицающего: «В наши дни языку угрожает коварный враг: молодежь недостаточно редактирует то, что она пишет». Вообще прикол, да? В таком нельзя обвинить телевидение, рок-музыку, потребительскую культуру, спортсменов, получающих чересчур высокие гонорары или какой-то другой символ упадка цивилизации. Но если нам нужен ясный стиль, то на помощь призываются вышеупомянутые доморощенные средства.

Под конец я должен признаться. Когда я слышу, как кто-то употребляет слово disinterested ‘беспристрастный’ в значении ‘апатичный’, я готов выйти из себя. Слово disinterested (наверное, я должен объяснить, что оно означает «лишенный предрассудков») — это замечательное слово: оно настолько тонко отличается в своем употреблении от impartial ‘непредвзятый’ или unbiased ‘непредубежденный’, что люди не чувствуют кровной заинтересованности в том, как оно будет употребляться, им и нет надобности быть беспристрастными в этом вопросе из принципа. Его непростое значение происходит из его непростой структуры: interest означает «заинтересованность», как, например, в словосочетании conflict of interest ‘противоречие интересов’ и bank interest ‘банковский процент’ букв. ‘интерес’; добавление суффикса -ed к существительному может сделать его принадлежащим обладателю того, что обозначает существительное, например: one-eyed ‘одноглазый’ или hook-nosed ‘крючконосый’; dis- отрицает всю комбинацию. Та же самая грамматическая логика проявляется и в похожих структурах: disadvantaged ‘поставленный в невыгодное положение’, disaffected ‘настроенный против’, disillusioned ‘лишенный иллюзий’, disjointed ‘разъединенный’ и dispossessed ‘лишенный собственности’. Поскольку у нас уже есть слово uninterested, то может быть не стоит обкрадывать проницательных любителей языка и лишать их disinterested, сливая значения двух этих слов в одно; разве что это будет попыткой сделать речь более напыщенной? И не начинайте мне говорить про fortuitous ‘случайный’ (нестандартное употребление — ‘счастливый’) и