— Да, и очень давно. Если вы хотите подробнее узнать об их жизни, я порекомендовала бы вам купить книгу «Регенсдорфу более двух тысяч лет». Книга недавно переиздана и дополнена новыми иллюстрациями. В ней вы найдете массу удивительной и интересной информации, сказала женщина. — В том числе сообщения о новых находках археологов у знаменитой стены, которую возвели на берегу Дуная для защиты своего лагеря древние римляне.

— Как, стену поломали? — испуганно воскликнул Каракубас.

— Нет, что вы. Это ведь исторический памятник…

Старик с облегчением вздохнул.

— Как называется книга?

— Она называется: «Регенсдорфу более двух тысяч лет», а написал ее…

Но Каракубас уже повернулся к женщине спиной и быстрым шагом покинул музей.

Совет служащей музея был для Каракубаса очень кстати: его чрезвычайно интересовала история некоторых именитых семейств старого Регенсдорфа. Однако перед тем, как отправиться за книгой, Каракубас несколько часов бродил по городу, останавливаясь на перекрестках и сверяя свое местонахождение со старой картой. Обойдя весь город, он уселся на лавочку на набережной и уставился на Дунай, разделяющий стремительным течением Регенсдорф надвое.

— Это хорошо, что городишко почти не изменился со старых времен, очень хорошо, — размышлял Каракубас вслух. — Тем легче будет разыскать мне рукопись ал-Харита. Точно, легче. Не зря, значит, я отправился в этот ужасный мир. Не зря, — старик поежился. — Хотя эти ужасные холода вынести нелегко. Наверняка они были одной из причин, но которой древние народы бежали в Малый Мидгард, — Каракубас зло улыбнулся. — И хорошо, что сбежали, жаль только, что не все. Но настоящих колдунов здесь уж точно не сыщешь. А раз таковых нет, значит, нет и конкуренции — не надо опасаться, что кто-нибудь доберется до могущественных артефактов раньше и выхватит их из-под самого твоего носа… Уж выхватывать есть что — артефактов здесь осталось со старых времен полным полно. Вот уж где кладезь бесценных знаний. А людей опасаться нечего если они и найдут что нибудь волшебное, так никогда не разберутся, что с этим делать. Даже местные ведьмы — куда им, неучам, до магии высшего уровня!

Каракубас посидел на лавочке еще минут десять, а потом двинулся в книжный магазин на площади Святого Якуба. Через полчаса в этом крупнейшем в Регенсдорфе книжном магазине произошла встреча, которая самым удивительным образом повлияла на судьбу Генриха Шпица, невысокого тринадцати летнего (а впрочем, через два месяца Генриху должно было уже исполниться четырнадцать) мальчика, обладающего ничем не примечательной внешностью, если не брать во внимание его раскосые, немного печальные глаза. Чтоб не пользоваться расческой, находя ее предметом женского туалета, Генрих всегда носил короткую стрижку, из-за чего его светлые волосы торчали в разные стороны, как ежовые колючки. Генрих любил историю, ненавидел скучную математику, иногда читал книги, а его занятия спортом начинались и заканчивались на просмотре фильмов боевиков. В последний раз дрался Генрих так давно, что уже не помнил, когда это было, и поэтому особой гордостью мальчика был шрам на безымянном пальце левой руки, полученный несколько лет назад при стрельбе из полуразобранного, но настоящего духового ружья. В книжный магазин Генрих зашел, чтобы узнать, нет ли в продаже новых открыток с изображением старинных паровозов. Такие открытки можно было купить только здесь, да еще в книжном магазине на железнодорожном вокзале, но до вокзала идти было дальше. Так как день выдался не по-зимнему теплый, одет мальчик был в легкую черную куртку с капюшоном, джинсы с карманами на застежках и высокие ботинки на шнурках; за плечами Генриха висел рюкзак с учебниками.

Едва подступив к витрине с открытками, Генрих радостно улыбнулся. Его взгляд опытного коллекционера сразу заметил карточки, которых в богатой, трех альбомной коллекции мальчика еще не было. Генрих схватил одну открытку и поспешил к кассе, став в очередь за высоким стариком в пестрой шубе и собачьей шапке.

— Мы не принимаем иностранные деньги, — сказал в это время старику кассир, высокий молодой мужчина в очках с толстой роговой оправой, которые, как он надеялся, придавали ему важности.

— Что значит — не принимаем? — возмутился старик, держа в пальцах небольшую монету из желтого металла. Золото везде принимают!

— Извините, но у нас всего лишь книжный магазин, — виновато развел руками кассир. — Ваша книга стоит четырнадцать марок и девяносто пфеннигов. Я не могу в кассу положить иностранную, пусть и золотую монету. Вы сходите сперва в банк или в ювелирный магазин и там обменяйте вашу монету на марки.

— Это еще что за глупость? — взорвался покупатель. Зачем менять золото? Что может быть лучше него? В Малом Мидгарде за марки не купишь и выеденного яйца… А может, ты сомневаешься, что оно настоящее? — старик укусил монету и снова протянул ее продавцу. — Ну что, теперь видишь? Все без обмана золото настоящее.

— Хорошо, хорошо, я вам верю, — согласился продавец. — Но все равно, мы принимаем только марки.

— Ах, так? Только марки? — зло проскрипел старик. — Ну, так вот тебе и марки!

Старик убрал монету в карман и уставился на кассира пронизывающим взглядом. Тот побледнел, потер пальцами виски и вдруг радостно улыбнулся:

— Ну вот, другое дело. Что ж вы сразу то марки не дали?

Под недоумевающим взглядом Генриха кассир выбил чек, отсчитал тридцать пять марок с мелочью и протянул старику.

— Вот ваша сдача. Завернуть книгу?

— Заверни, дорогой, заверни.

Когда старик отошел от кассы, мужчина-кассир коротко глянул на Генриха, на его открытку, взял протянутые мальчиком деньги и тут же выдал ему сдачу в девятнадцать марок.

— Вы ошиблись, сказал Генрих. Открытка стоит одну марку. Ровно столько я вам и дал.

— Вы уверены? — смутился кассир. — Как странно… Мне показалось, что вы дали двадцать марок.

Генрих пожал плечами:

— Мне ваши деньги не нужны.

«Ну и старик! — подумал Генрих, направляясь к выходу. Так закружил продавцу голову, что к концу дня бедняга останется должным в кассу всю свою зарплату. Прямо фантастика какая-то. Если б я не увидел все собственными глазами, ни за что не поверил бы. Выходит, разговоры про гипноз — самая настоящая правда. Вот здорово! Можно ничего не учить, а получать в школе отличные оценки… хотя зачем тогда учиться? В любом банке тебе без разговоров выдадут столько денег, сколько пожелаешь. Чудеса, да и только».

Но еще большее удивление ждало Генриха на улице: на углу магазина старик в шубе разговаривал с носатой, горбатой старухой, которую Генрих знал. Старуха эта жила возле самой школы и терпеть не могла детей: когда те принимались неподалеку играть, она недовольно бухтела себе что-то под нос и пряталась в дом. На самом кончике длинного носа старухи сидела огромная мохнатая бородавка. Если на эту бородавку долго смотреть, то она начинала казаться жирной ленивой мухой, которую непременно хотелось согнать. Еще у старухи на левом глазу было бельмо, а ходила она, опираясь на длинную сучковатую палку.

Сгорая от любопытства, Генрих осторожно приблизился к странной парочке, всем своим видом демонстрируя ужасную заинтересованность книгами на витрине.

— Я тебя узнала, — услышал он голос старухи. — Как увидела, так сразу и узнала. Твои проделки сделали тебя настоящей знаменитостью, Каракубас. Но это недобрая слава, черная… Этот город — заповедное место, и появляться в нем таким, как ты, запрещено. Прочь, прочь из города, Каракубас.

— Кем запрещено? — насмешливо спросил старик, глядя на старуху сверху вниз. — Уж не тобой ли?