Остров, или к Морам, или, что еще вероятнее, к Хисам?
Что бы подумали мои родственники и друзья в Америке о такой жизни? Но я не собирался ее менять, покуда это было в моих силах.
Правда, поначалу, прежде чем строить планы, следовало удостовериться, что меня по-прежнему хотят здесь видеть. Если Дорны желали моего отъезда, не лучше ли было отправиться завтра же с Даунсом или на ближайшем пароходе в начале июля? При подобных мыслях мне вдруг стало неуютно. Я хотел услышать мнение Дорна, и немедленно. Оставаться у себя и продолжать работу я больше не мог.
В Домашней резиденции мне сообщили, что мой Друг вместе с лордом Дорном незадолго до того отправился в свой Городской дворец. Безусловно, наша Дружба была достаточно давней и крепкой, чтобы я мог рассчитывать на короткий разговор даже в такой день. Потом я вспомнил о своем праве на танридун и, уже не столь мучимый сомнениями, почти бегом бросился вниз по Верхней улице, спустился к набережной, миновал агентство и здание Военно-морского министерства и дальше — по мосту через канал. Уже стемнело, но я хорошо знал дорогу. Фонари на пристани не горели, но ветер совсем стих, и было почти светло: огни кораблей бросали на воду дрожащие, длинные и острые, как стрелы, блики.
Окружавший Дворец сад выглядел так же, как в тот вечер, когда я провожал Дорну после концерта. В воздухе пахло морем.
Едва я подошел к двери, как она тут же распахнулась, словно меня ожидали. По крайней мере появление иностранца не вызвало удивления у слуги. Он сказал, что Исла Дорн и его внучатый племянник — в приемной. Никакого специального совещания, просто — встреча друзей. Я поднялся по тем же каменным ступеням и, свернув налево, прошел через длинный коридор в зал, где все напоминало о Дорне.
Вокруг очага стояло много народу. Большинство было мне знакомо: Исла Файн, Фаррант, Марринер, командор Дорн, судья Дорн, сам старый лорд, мой друг. Некоторые пришли с женами. Увидел я и Дорну: в зеленом платье, стоя ко мне спиной, она разговаривала с женой Фарранта, Андарой, и молодым Стеллином. Островитяне были деловиты и озабочены, и все же я решительно направился прямо к Дорну, который, увидев меня, тут же подошел, взял за руку и подвел к оживленно беседовавшему обществу. Вопрос, приведший меня сюда, теперь казался неуместным.
— Рад вашей победе, — сказал я. — Мне не приходилось задумываться над этим раньше, но когда это произошло, я понял, что хотел именно этого. Однако, Дорн, оставаться мне или нет?
Мой друг изумленно взглянул на меня.
— Оставаться или нет? Что за вопрос, конечно — да! Неужто ты хотел уехать?
— Вы не хотите иметь дела с иностранцами.
— С тобой мы хотим иметь дело, и по многим причинам. Ты можешь оставаться столько, сколько сочтешь нужным. Ведь ты не хуже меня знаешь, чего мы не хотим.
— Тогда вопрос решен, — ответил я расслабленным голосом, так велико было чувство облегчения. — Я остаюсь на столько, на сколько это позволяет закон.
— Мы хотели бы иногда продлевать его действие, но делать исключения… именно за это мы критиковали Мору. Не очень-то приятно, когда тебя вынуждают быть чрезмерно последовательным, верно?
Все окружили меня. Я не сомневался, что Дорна знает о моем присутствии, хоть и не успел еще встретиться с ней взглядом. На лице лорда Дорна глубже обозначались морщины, и в облике его проступила властная озабоченность. Как приятно было слышать мне слова его приветствия!
— Я сообщил Джону, что он может оставаться в нашей стране, сколько захочет, — сказал мой друг.
Ясные светло-карие глаза взглянули на меня и сразу прочли все мои сомнения.
— Мы рады, что вы здесь, Джонланг. Вы не из тех, против кого мы боролись.
Слышала ли Дорна его слова?
Когда я только вошел, разговор кое-где затих, но потом возобновился снова. Мы подошли к столу у стены, на котором стояло несколько бутылок с вином и блюдо печенья. Появившийся лорд Файн сказал, что, как он думает, Совет будет заседать еще день-два, не больше, и поэтому он сам рассчитывает отбыть в имение на четвертый день.
— Мы отправимся вместе или вы хотите выехать раньше, а может быть, позже?
Вопрос был задан не столько ради того, чтобы получить ответ, сколько для того, чтобы дать мне понять, не слишком навязчиво, что дом лорда по-прежнему и мой дом. Я рассказал о своем намерении поехать вместе с Хисом Эком и Наттаной послезавтра.
— Передайте обоим, что наш дом к их услугам, если они захотят остановиться у нас на ночь или больше.
Сказав это, он отошел. Было очевидно, что общий разговор еще далеко не закончен.
— Не беспокойся обо мне, — сказал я Дорну. — Я узнал то, что хотел.
— Ты совершенно напрасно подумал…
— Я не подумал… мне просто надо было удостовериться.
Дорн поинтересовался моими планами, я рассказал ему о них, добавив, что хотел бы задержаться в столице, если предвидятся какие-либо еще важные политические события. Было нелегко говорить и внимательно слушать собеседника, зная, что Дорна так близко.
— Никаких важных дел в Совете больше не намечено. Теперь я могу открыть тебе кое-какие из наших Я секретов. Мы ожидаем, что требования о передаче Феррина в международное владение будут возобновлены, но, похоже, иностранные представители вряд ли договорятся между собой раньше чем через несколько дней. Поэтому, если мы распустим Совет завтра, к их предложениям можно будет вернуться только еще через полгода. А мы тем временем успеем устранить некоторые последствия деятельности Моры и приготовимся дать отпор.
— Стало быть, ты будешь так же занят, как и раньше?
— Через несколько дней станет яснее, но по крайней мере у меня будет время повидаться с Неккой. — Глаза его просветлели. — Возможно, я через неделю буду проезжать мимо Файнов и заеду навестить тебя. Но если у меня и появится больше свободного времени, расходы нам придется сократить. Дорны внесли много средств на то, чтобы провести опрос, и теперь мы почти бедны. Однако с тобой мы скоро сможем видеться чаще, я уверен.
— Думаешь, я не пропущу ничего интересного для газетчика, если уеду послезавтра?
— Нет, а если что-то наметится, извещу тебя завтра. Теперь общаться стало намного легче, это замечательно… Кстати, не хочешь ли поговорить с Дорной? Сама она не подойдет, пока ты не дашь понять, что хочешь ее видеть.
Итак, достаточно было жеста… Но стоило ли?.. Действительно ли я хотел говорить с ней? Острый клинок снова приближался к едва затянувшейся ране.
Я нерешительно взглянул на Дорна, боясь и того,
— Поговори с ней, — сказал он. — Мне кажется, так будет лучше. Держись свободней. Она тебе поможет.
Он громко позвал сестру, и она, мгновенно отделясь от тех, с кем говорила, подошла к нам и остановилась у стола. Дорн потихоньку отошел. Я смотрел на спину Дорны, боясь встретиться с ней взглядом, не готовый к этой неожиданной встрече лицом к лицу.
— Вы очень хорошо говорили сегодня утром, Дорна.
— Правда? Не знаю. Просто сказала, что чувствовала… — И вновь — ее ни с чем не сравнимый голос, который невозможно было запомнить, но который тут же вспоминался, стоило его услышать. Хотелось смеяться, настолько это было замечательно.
— Нужно было немалое мужество.
— Да, всё до последнего. И потом — говорить после лорда Моры и моего дедушки? Но он не все сказал.
— И мне так показалось.
— Вы поняли?
— Да, хотя, наверное, не так глубоко, как мог бы островитянин.
