она вступила в партию как раз в том самом июне 68-го, когда Высоцкого «песочили» в прессе, и одна из немногих в ее рядах публично не осудила советское руководство за чехословацкие события (за что ее избрали вице-президентом общества «Франция — СССР»). Учитывая, что подавляющая часть западной интеллигенции от СССР тогда отвернулась, эта позиция Влади для Кремля дорогого стоила. Так Высоцкий пусть невольно, но спрятался за спиной французской звезды. Как писал он сам: «Начал целоваться с беспартийной, а теперь целуюсь — с вожаком!» Этот роман открывал хорошие перспективы для тех либералов в советских верхах, кто после чехословацких событий мечтал не о разрыве, а о продолжении и расширении контактов с Западом. И Высоцкому в этом процессе отводилась не последняя роль.

28 декабря Высоцкий дал концерт в столичном кинотеатре «Арктика», а два дня спустя — в Московском институте инженеров землеустройства. Наравне со старыми песнями впервые для слушателей звучали новые: «Жираф», «Милицейский протокол», «Москва — Одесса», «Утренняя гимнастика».

МИИЗ располагался на улице Казакова возле Курского вокзала. В тех самых краях, где автор этих строк провел детские и отроческие годы (1962–1977). В этом институте, с двумя огромными шарами у входа, находившемся в трех минутах ходьбы от моего дома, мы с друзьями любили бывать во время выборных кампаний, когда в его клубе на втором этаже (там, где и выступал Высоцкий) бесплатно крутили советские фильмы.

Между тем уже два месяца подряд на экранах союзных кинотеатров шел фильм Евгения Карелова «Служили два товарища», одну из ролей в котором сыграл наш герой. Несмотря на то что львиная доля экранного времени была отдана подвигам двух красноармейцев (их роли исполняли Олег Янковский и Ролан Быков), однако их мощным оппонентом в фильме выступал именно персонаж в исполнении Высоцкого — поручик Брусенцов. В контексте того, что он к тому времени приобрел в глазах миллионной аудитории ореол духовного лидера либеральной фронды, эта роль воспринималась большинством людей именно как протестная. Смелый и благородный поручик, не захотевший покидать родину и поэтому пускавший себе пулю в висок, рассматривался зрителями именно как положительный герой, ничем не хуже, чем два упомянутых красноармейца. Кстати, сами авторы фильма (а помимо режиссера к ним относились и авторы сценария — Юлий Дунский и Валерий Фрид) никогда и не скрывали, что посредством Брусенцова хотели показать, что в белогвардейской армии служили не менее честные и благородные люди, чем в армии Красной.

Отметим, что эта тема — назовем ее «белогвардейская» — в равной степени была близка как либералам, так и державникам (тем из них, кто называл себя русскими националистами, или почвенниками). Например, в литературе именно державный журнал «Москва» (главный редактор Евгений Поповкин) в 1966 году опубликовал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Сделано это было исключительно потому, что Булгаков являлся автором «Белой гвардии» — пьесы, которая воспевала белое движение.

В кинематографе эта тема стала воспеваться чуть раньше — с 1957 года, когда Григорий Чухрай снял фильм «Сорок первый». Именно там белогвардеец был впервые показан с положительной стороны и его гибель в конце даже вызывала сочувствие у зрителей. Однако с тех пор пришлось ждать ровно десять лет, чтобы «белогвардейская тема» зазвучала в том же кинематографе еще более мощно и масштабно. До этого беляки продолжали изображаться в советских фильмах исключительно как отрицательные персонажи. Если где-то они и несли положительную функцию, то в основном эта миссия выпадала на долю представителей низших званий. Все белогвардейские офицеры («золотопогонники») изображались в советских фильмах только как враги, если они, конечно, не переходили служить на сторону красных.

С конца 60-х эта тенденция была нарушена, причем в массовом порядке, когда один за другим на экраны страны стали выходить фильмы, где отдельные «золотопогонники», сохраняя верность белой идеологии, заняли место вровень с положительными персонажами. Только за три года (1967– 1969) на центральной киностудии страны «Мосфильме» будет снято три картины, где белогвардейцы будут вызывать не меньшую симпатию, чем красноармейцы: «Служили два товарища» (1967), «Бег» (1970) Александра Алова и Владимира Наумова и 5- серийный телефильм «Адъютант его превосходительства» (1970) Евгения Ташкова. Случайно ли это было? Отнюдь, если учитывать, что именно со второй половины 60-х романтизация белого движения охватила оба лагеря — державный и либеральный. Вот как об этом вспоминает философ А. Ципко (в те годы — работник ЦК ВЛКСМ):

«Аппарат ЦК ВЛКСМ конца 60-х был куда более „белым“, более свободным в идейном отношении, чем аппарат ЦК КПСС… Моя ностальгия по веховским временам, предреволюционной культуре, была близка этим комсомольским работникам как патриотам — они не были ни марксистами, ни атеистами, ни ленинцами. Им, как и мне, было жаль той России, которую разрушили большевики. Все они симпатизировали православию… В компании, в своем кругу эти люди вели совсем белые разговоры… Но я себя чувствовал не в своей тарелке, когда речь заходила о Сталине. Я всячески противился характерному для красных патриотов обожествлению Сталина как государственника, спасителя отечества и т. д…

Чтобы выжить в ЦК ВЛКСМ, достаточно было оставаться нормальным белым патриотом. Во время экскурсии на Соловки комсомольские начальники спокойно слушали мои ностальгические речи о той России, которую мы потеряли. Заведующий отделом пропаганды Ганичев шутил: «Ты у нас, Саша, проходишь в ЦК за белого специалиста. Если Ленин привлекал на работу „белых специалистов“, то почему нам нельзя для развода иметь одного веховца конца шестидесятых»…»

Так что поручик Брусенцов появился на киношный свет отнюдь не случайно. Странно лишь то, что Высоцкий в этой теме ничем, кроме фильма, больше не «выстрелит». Впрочем, он тогда в какой-то мере увлечется Нестором Махно (опять же по подсказке киношного друга), что, собственно, в какой-то мере примыкает к упомянутой теме. Но об этом рассказ впереди.

Старый год Высоцкий провожал вместе с труппой родного театра. И, как утверждают очевидцы, был мрачнее тучи. Вспоминает Л. Георгиев: «Возле столика Володи стоял пустой стул. Должна была приехать Марина Влади (два или три раза он выходил куда-то звонить по телефону), но так и не приехала. И Володя был мрачным и молчаливым…»

8 января 1969 года в Одессе начались съемки фильма «Опасные гастроли». Но Высоцкого на них пока нет — он тогда вновь лег в больницу долечиваться. В его отсутствие снимались эпизоды без его участия: «кабинет Каульбарса», «артистическая уборная Софи». Как вспоминает Г. Югвальд-Хилькевич: «Первые дни я не снимал, а „отдавал метраж“. Делал вид, будто снимаю. А Володя в это время был в больнице. И если бы с Высоцким, не дай бог, что-то случилось и все бы раскрылось — меня могли посадить за очковтирательство. По закону за приписки, очковтирательство давали от пяти до семи лет тюрьмы…»

Здесь режиссер нагоняет лишнего страху: ни одного деятеля советского искусства за подобные «грехи» в СССР не посадили. К творческой интеллигенции власти относились как к баловням и разрешали им многое из того, что другим обычно не прощалось.

Об этом же свидетельствует и судьба самого Высоцкого: за почти два десятка лет своей песенной карьеры он дал несколько сотен (!) «левых» концертов, за которые ему по статье 153 УК РСФСР (частное предпринимательство и коммерческое посредничество) могло светить несколько лет тюрьмы. Он же (как и подавляющее большинство артистов) лишь отделывался штрафами, а чаще всего — вообще не нес никакого наказания. Кстати, именно в те дни против него едва не было возбуждено уголовное дело по факту очередного «левака» (в МИИЗе 30 декабря прошлого года), но все опять завершилось благополучно.

Отметим, что поводом для этого дела стал звонок из вотчины «русской партии» — Министерства культуры РСФСР. Некий тамошний чиновник позвонил в УБХСС Москвы и потребовал, чтобы против