Окуджаве — «Притчу о Правде и Лжи». Естественно, носителем первой был Окуджава, иначе зачем вообще было городить огород. К этому человеку вся либеральная тусовка относилась с огромным уважением, ласково называя «наша свирель» (Высоцкий проходил по категории их «барабан»). Окуджаву на верху «крышевали» те же силы, что и Высоцкого, из-за чего к концу 70-х он уже превратился в фигуру не только знаковую, но и неприкосновенную. Это в первой половине 70-х, до разрядки, Окуджаву еще пытались как-то приструнить — даже исключили его из партии. Но тут же пошли на попятную — спустя две недели восстановили «статус-кво», вернув ему билет члена КПСС. И с тех пор на него уже не наезжали, а даже наоборот: стали выпускать его диски, печатать прозу, отпускать подолгу за границу. Короче, уравновесили ситуацию, создав в советском «оркестре инакомыслия», игравшем под управлением Сатаны, два главных инструмента: барабан (Высоцкий) и свирель (Окуджава).
Не случайно, что именно тогда свет увидел буклет о Высоцком (единственный в СССР, выпущенный при его жизни), который написала либеральный кинокритик Ирина Рубанова (она окончила МГУ и специализировалась на киноискусстве социалистических стран). Одним из первых эту тоненькую книжицу раздобыл Валерий Золотухин. 25 апреля он нашел ее героя в родном театре и попросил поставить свой автограф на титульном листе. Высоцкий просьбу выполнил, но выглядел грустным. Возвращая книжку, сказал: «Когда уж совсем конец, думаешь: ну и хрен с ним… Легко становится… Но когда выкарабкаешься, начинаешь болеть месяц, два, думаешь: зачем столько времени потерял? Стоять за конторкой и писать, и больше ничего… У меня уже это не получится…»
На майские праздники Высоцкий отправился поправить свое здоровье в дом отдыха «Известий», что в Красной Пахре. И был приятно удивлен, когда 1 мая встретил там своего школьного приятеля поэта Игоря Кохановского. Последний вспоминает:
«Мы дико обрадуемся, что встретились, пойдем в сауну и просидим там, наверное, часов пять в компании очень симпатичных людей, но словно забудем о них и будем друг с другом говорить, говорить, говорить, а сидящие рядом с нами, видимо, поймут, что мы истосковались по „нашему трепу“ (лучшего собеседника у меня никогда не было и не будет — в Магадане, куда он внезапно прилетел, мы с ним проговорили, кажется, все трое суток, что он там был), не будут нам мешать и даже наоборот — своим „отсутствием присутствия“ создадут вполне удобную атмосферу для „задушевки“.
15 мая Высоцкий отправился с гастролями в Донбасс. Эти выступления организовал Владимир Гольдман — первый настоящий и постоянный импресарио Высоцкого (до этого эту роль выполняли люди, которые долго возле певца не задерживались). Концерты длились неделю и проходили в нескольких городах: Константиновке, Горловке, Донецке, Енакиеве, Макеевке, Дзержинске. Причем выступал Высоцкий в самых больших залах: во Дворце культуры завода «Октябрь» (Константиновка, 16 мая), Дворце культуры «Металлург» (Енакиево, 17–18 мая), Дворце спорта «Дружба» (Донецк, 18–19 мая), Дворце культуры «Украина» (Дзержинск, 19 мая), Дворце культуры завода имени С. Кирова (Макеевка, 20 мая), драматическом театре имени Артема (Донецк, 21 мая), а также Институте прикладной математики, НИИ, летнем кинотеатре возле реки Кальмиус, Дворце культуры имени М. Калинина и т. д.
Рекорд тех гастролей был установлен Высоцким 20 мая, когда он дал сразу шесть (!) концертов (накануне им было дано пять выступлений). Марафон начался в 10 часов утра и закончился в 11 вечера. Было дано два концерта в Макеевке и четыре в Донецке (во Дворце спорта «Дружба» — три, в студенческом клубе Медицинского института — один). Плюс поздно ночью он побывал в гостях у А. Крыжановской, где тоже пел, правда, всего лишь одну песню — «Мишку Шифмана». Думается, если бы в сутках было больше 24 часов, Высоцкий выступил бы значительно больше. Учитывая недавний диагноз врачей (о том, что внутри у Высоцкого чуть ли не все органы больные), остается только удивляться, откуда у него брались силы на такой марафон. Хотя другого выхода у него не было. Во-первых, зрительский интерес к его выступлениям был огромным, во-вторых — наркотическая зависимость требовала все больших доз, а это «зелье» стоило в десятки раз дороже, чем «зеленый змий».
Столь масштабные гастроли по одной из крупнейших советских республик, Украине, наглядно свидетельствовали о том, что власть Высоцкого абсолютно не боялась и зла на него не держала (хотя сам он камень за пазухой держать продолжал). Кстати, о последнем властные структуры прекрасно были осведомлены, даже несмотря на то, что в официальные свои концерты песни, несущие явный антисоветский подтекст, Высоцкий никогда не включал. Исполнял он их разве что на «квартирниках», да и то не все. Так что большая часть подобных произведений широкому слушателю известна не была. Но власть о них знала, поскольку имела возможность негласно вторгаться в обитель Высоцкого: в его квартиру на Малой Грузинской, 28, восьмой этаж. Эти спецмероприятия были широко распространены в КГБ, который посредством подобных рейдов (когда хозяева квартир были в отлучке) имел возможность узнавать, о чем на самом деле думает творческая интеллигенция. Ведь именно «в стол» писалась правда, а на публику выносилась полуправда, а чаще откровенная ложь. Как пел сам Высоцкий: «Правда, в речах его правды — на ломаный грош…»
На основе этих умозаключений задумаемся вот о чем: наверху прекрасно знают о подлинных мыслях Высоцкого относительно действующей власти, но предпочитают его по этому поводу не беспокоить. То есть происходит своеобразная сделка: дескать, ненавидь нас «в стол», но в реале будь добр свою ненависть сильно не выпячивай. За это ты будешь ездить по стране сколько тебе влезет, выступать в самых больших залах, а также выезжать за границу в любое время и на сколь угодно длительный срок. Типичная сделка тех времен между властью и большей частью либеральной интеллигенции.
Но вернемся к событиям весны 77-го.
В столицу Высоцкий вернулся вполне умиротворенный и уже 28 мая дал здесь очередной концерт в одном из любимых им учебных заведений — в МВТУ имени Баумана.
Утром следующего дня актеры Театра на Таганке пришли на репетицию, а у служебного входа их уже ждала новость от вахтера: тот развернул перед ними свежий номер главной газеты страны «Правда», где была помещена статья про новый спектакль труппы «Мастер и Маргарита». Этой новости можно было бы радоваться, поскольку до этого «Правда» практически ничего не писала о «Таганке», если бы не одно «но»: статья была из разряда зубодробительных. Ее автор — зав. отделом газеты Н. Потапов — назвал свое творение весьма хлестко — «Сеанс черной магии на „Таганке“. Суть публикации сводилась к следующему.
Автор возмущался, что в год 60-летия Великого Октября, когда вся страна готовилась достойно встретить юбилей и театры соревновались в спектаклях на революционную тему, режиссер «Таганки» Юрий Любимов поставил булгаковского «Мастера и Маргариту», где главным героем вывел Сатану. «Нет! — восклицал Потапов. — Там, где „правит бал“ булгаковский Сатана, шаги реальной истории не слышны».
Судя по всему, эту статью инициировали представители державного лагеря, которые, не имея возможности сорвать постановку спектакля, смогли лишь ударить по нему через партийную печать, да и то после премьеры, а не до нее. Однако статья сильно всполошила «сатанистов» — почитателей «Таганки». Как вспоминает все тот же В. Смехов:
«Нам звонили, просили крепиться и не сдаваться… Из ободряющих звонков коллег выделю телефонный звонок Коли Бурляева. Коля жарко уверял меня, что наступают черные дни для „Таганки“, что ему страшно за нас и он просит не забывать, что он — всегда с нами…» (Сегодня Николай Бурляев уже не с «ними», а даже наоборот — в лагере державников
Самое интересное, но эта публикация в главной печатном органе страны ни к каким оргвыводам по отношению к театру не приведет. То ли по причине шумной реакции на Западе, то ли потому, что силы, стоявшие за выходом этого спектакля, были слишком влиятельны, чтобы напугать их газетной заметкой. Короче, Сатана продолжил править балом — в стенах «Таганки».
1 июня ЦТ в очередной раз показало ленту Александра Столпера «Живые и мертвые», где за Высоцким числился эпизод. Эту трансляцию он не видел, поскольку был на репетиции в татре.
В эти же дни ему поступило лестное предложение от режиссера Алексея Салтыкова. Тот на «Мосфильме» готовился к постановке фильма «Пугачев» (с 30 мая начался подготовительный период) и предложил герою нашего рассказа главную роль (еще одним претендентом на роль крестьянского вождя был писатель Борис Кулик).
Отметим, что А. Салтыков числился в киношной среде по лагерю державников и, казалось бы, должен
