пляски вокруг ее еще не остывшего трупа. И хотя Высоцкий в последнем не участвовал (по причине своей ранней смерти), однако то, что он определенным образом все это подготавливал, факт бесспорный: во- первых, освещая своей славой перечисленных выше либерал-«дерьмократов», во-вторых — развал СССР проходил не только под фанерные вирши «Ласкового мая», но и под песни лауреата Государственной премии СССР 1988 года Владимира Высоцкого.
Итак, в фильме Иосифа Хейфица «Плохой хороший человек» Высоцкий должен был играть абсолютно иного героя, чем в «Четвертом»: зоолога фон Корена, в образе которого явственно проглядывали черты современного фюрера или вождя всех народов (кому как нравится). Хейфиц не случайно обратился к повести Чехова «Дуэль» (после того, как снял «Даму с собачкой» и «В городе С»), поскольку на фоне тогдашней битвы между державниками и либералами именно это произведение звучало наиболее актуально. Державники ратовали за приход к власти сильной личности (вместо душки-сибарита Брежнева), а Хейфиц своим фильмом эту сильную личность разоблачал. Его симпатии были целиком на стороне рефлексирующего интеллигента Лаевского, а позиция фон Корена всячески изобличалась. И не случайно, что пролиберальный журнал «Советский экран» чуть позже выделит целых две полосы (№ 2, 1973) для того, чтобы Хейфиц подробно изложил концепцию своего фильма. Правда, не впрямую, а иносказательно. Однако люди сведущие все прекрасно поняли. Приведу лишь некоторые отрывки из этой публикации:
«Мы не намерены делать академический киновариант повести Чехова. Мы и выбрали это труднейшее произведение именно потому, что оно, как нам кажется, должно вызвать у думающего зрителя размышления о мире, окружающем нас, о том, что сегодня происходит на нашей грешной планете. Рассказывая о судьбах героев повести — о чиновнике финансового ведомства Лаевском, рвущемся убежать от провинциальной тоски, от опостылевшей Надежды Федоровны (стоит отметить, что советские либералы называли советскую власть СВ или Софьей Власьевной. —
«Дуэль» — вещь для Чехова переходная. Она создана в то время, когда он постепенно расставался с кратковременным увлечением толстовством. «Дуэль» не похожа ни на «Даму с собачкой», ни на «Ионыча». Герои в ней не прячут мысли в подтекст, а открыто высказывают свои взгляды. Хотя общий тонус окружающей жизни действительно вялый и скучный, внутреннее действие повести развивается активно и энергично…
Часто задают вопросы: обвиняете ли вы фон Корена? Защищаете ли вы Лаевского? Не есть ли доктор Самойленко самый лучший герой этой повести, ее добрый идеал? Как вы относитесь к судьбе Надежды Федоровны? Ни на один из этих вопросов я не могу ответить односложно.
Возьмем Лаевского. В нем много так называемых отрицательных черт, и, что хуже всего, он лишен идейной жизни. Но только ли этим исчерпывается он как человек? В Лаевском есть что-то глубоко человечное, доброе. Очень хорошо о нем говорит другой персонаж повести, молодой дьякон Победов: «Правда, Лаевский шалый, распущенный, странный, но ведь он не украдет, не плюнет громко на пол, не попрекнет жену: „Лопаешь, а работать не хочешь“, не станет бить ребенка вожжами…» Он человек душевно богатый, хотя богатство это не раскрыто и не использовано по его же собственной вине.
Не просто обстоит дело и с фон Кореном. Конечно, его высказывания насчет необходимости уничтожения хилых и слабых не могут вызвать ни малейшей симпатии. Но в характере его немало притягательного, незаурядны его научная целеустремленность, энергия, трудолюбие. Именно эти черты так необходимы были русской интеллигенции конца прошлого века. Не случайно Чехов в известной статье о Пржевальском восхищался волей и мужеством великого путешественника, говорил о воспитующем значении нравственного примера таких людей. Те же качества близки писателю и в фон Корене…
Годы, когда создавалась «Дуэль», отмечены всеобщим увлечением естественными науками — не случайно фон Корен по роду занятий зоолог. Но сам Чехов никогда не становился на ту точку зрения, что выводы естественных наук достаточны для понимания человека. Человек неизмеримо сложнее. Фон Корен оказался искусным изучателем медуз, но никуда не годным воспитателем человека. Такие фон Корены, жаждущие «улучшения» человеческой породы по методам зоологического отбора, не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что, когда Гитлер еще пешком под стол ходил, фон Корены уже высказывали свои тезисы. Нам не хотелось бы прибегать к прямолинейным аналогиям, рисовать фон Корена как предтечу фашизма, тем более что в глубине души он по-своему добр и сентиментален. Скажем, мы сняли такой кусок: к фон Корену, возвращающемуся домой, со всех сторон сбегаются собаки, ластятся к нему. Он их любит. Он, наверное, не стал бы стрелять в собаку. Но в Лаевского фон Корен стрелять не побоялся. Дуэль для фон Корена оказалась победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. Он ничего не добился. Насилием, страхом нельзя воспитать человека. Так воспитывают только рабов. На этой теме зиждется весь финал повести.
Моральное превосходство в сцене дуэли целиком на стороне Лаевского. Он готов просить извинения не из трусости, а из глубокого внутреннего осознания античеловечной сути дуэли, где кровь и пуля должны решать вопросы морали и чести. Лаевский разряжает пистолет в воздух, он не может стрелять в человека, он обнаруживает высокое человеческое, духовное начало, оказавшееся в нем не потерянным. И в этом для нас и заключена та светлая нота надежды на будущее, которая всегда присутствует у Чехова. Во всяком случае, так мы Чехова понимаем и так снимаем его».
И вновь вернемся к событиям весны 72-го, в частности к участию Высоцкого в фильме «Четвертый». В тот предпоследний майский день на «Мосфильме» состоялись кинопробы, где партнершей нашего героя была его знакомая еще с середины 60-х Людмила Гурченко. Они проходили во 2-м павильоне с 16.15 до 20.25. Больше Высоцкий не пробовался, поскольку этих проб будет достаточно для утверждения его на главную роль. То есть то, что сниматься будет именно он, был ясно с самого начала, а кинопроба была сделана для проформы.
2 июня Высоцкий играл на сцене «Таганки» в «Добром человеке из Сезуана», 5-го — в «Гамлете», 6-го — в «Пугачеве», 7-го — в «Антимирах», 8-го — в «Гамлете».
В эти же июньские дни страну покидает поэт Иосиф Бродский. Отметим, что покидает не по своей воле, а по решению советских властей, вновь возобновивших приостановленную весной политику репрессий в отношении диссидентов и инакомыслящих. Инициаторами выдворения поэта из страны были ленинградские власти во главе с 1-м секретарем тамошнего обкома партии Григорием Романовым. Этот человек сел в кресло хозяина города на Неве летом 1970 года на волне скандала с ярко выраженным еврейским оттенком. Речь идет о попытке захвата в Ленинграде группой диссидентов еврейского происхождения самолета для того, чтобы улететь на нем на Запад. После этого Брежнев и принял решение снять с поста 1-го секретаря все сильнее потворствовавшего либералам В. Толстикова и посадить на его место симпатизанта «русской партии» Григория Романова.
С его воцарением в Ленинграде наступили непростые времена для интеллигенции из разряда либерально-западной. Вместе с руководством тамошнего КГБ (начальник — Даниил Носырев, руководитель Пятого управления — Владилен Блеер, еврей, что вполне характерно, поскольку главную головную боль властям по части инакомыслия приносили именно деятели науки и культуры еврейского происхождения) Романов, что называется, создал для либералов жесткие условия существования. Эту же жесткость вскоре ощутит на себе и наш герой — Владимир Высоцкий, о чем речь еще пойдет впереди. А пока под романовскую руку попадают другие люди: тот же Иосиф Бродский, которого власти заставляют уехать из страны. Чуть позже с этим столкнутся и другие ленинградцы из числа либералов-евреев, которые вынуждены будут покинуть этот город и перебраться в Москву (среди них, например, были актеры Сергей Юрский, Аркадий Райкин и др.).
И вновь вернемся непосредственно к хронике событий начала лета 72-го.
8 июня у известного эстрадного поэта-песенника Павла Леонидова родился сын Василий. А на следующий день, в девять утра, в его доме зазвонил телефон. Подняв трубку, счастливый родитель услышал на другом конце радостный голос своего двоюродного брата Владимира Высоцкого:
