В тот же день была обсуждена и культурная программа посещения. Гости попросили, чтобы все свободное время было посвящено знакомству с городом, и Тальвик предложил следующий маршрут: смотровые площадки Вышгорода, Ратушная площадь с прилегающими к ней улицами Виру, Пикк, Лай и другими, парк Кадриорг. С погодой в те дни повезло, было тепло почти по-летнему. Высоцкий и Влади вместе с Тальвиком и его женой Алисой пешком гуляли по городу. Кроме названных мест, они также посетили и другие местные достопримечательности, в частности рестораны и кафе-варьете «Астория», «Кянну Кукк», «Мюнди бар». Прогулки заканчивались поздно ночью. При этом супруги Тальвик уходили первыми: они оставляли гостей где-нибудь на Вышгороде или неподалеку от башни Длинный Герман около часа ночи и уходили, а Высоцкий с Влади еще некоторое время гуляли по городу.

18 мая в два часа звездная чета снималась на ТВ. Запись длилась чуть больше часа. После монтажа получился 55-минутный телесюжет, правда, заснятый на черно-белую пленку. Эту запись прокрутили на мониторе, и все участники этого действа — включая Высоцкого и Влади — остались довольны результатами работы. Эту передачу прокрутят по эстонскому ТВ 15 июня, и называться она будет просто и непритязательно — «Парень с Таганки».

Между тем вечером того же дня Высоцкий и Влади, в компании супругов Тальвиков и еще одной пары — спортивного комментатора ЭТВ Тыну Таммару и его жены Лер — посетили финскую баню, которая была непременным «экзотическим» атрибутом при посещении Таллина в то время. Баня была оборудована на пятом этаже кооперативного дома на окраине Таллина Мяннику, расположенного в сосновом лесу. А в подвале дома хозяева оборудовали стрельбище, где гости упражнялись в стрельбе из старинного арбалета.

20 мая по ЦТ в очередной раз был показан дебютный фильм Владимира Высоцкого в кинематографе — мелодрама «Сверстницы».

22 мая в СССР случилось беспрецедентное событие: сюда с недельным (!) официальным визитом впервые в истории приехал действующий президент США Ричард Никсон. Советское руководство числило это визит в своем активе, полагая, что убило сразу двух зайцев: оставило с носом китайцев (а у них Никсон побывал с визитом за два с половиной месяца до этого) и доказало всему миру, что сильнее американцев, поскольку те согласились на этот визит после своего проигрыша во Вьетнаме и осознания того, что СССР достиг примерного стратегического паритета с ним в ядерных вооружениях. В принципе Кремль был прав в своих выводах, за иключением одного «но»: американцы не были бы американцами, если не держали камня за пазухой.

Истинной целью визита Никсона в СССР было продолжение операции с условным названием «удушение в объятиях». Американцам необходимо было укрепить позиции той части советской высшей элиты, кто был ориентирован на сближение с Западом и легко бы пошел в эти «объятия». То есть советских западников. Во многом поэтому американцы решились пойти и на мировую с Китаем. При этом убивались сразу два зайца: давался козырь советским западникам в их давлении на тех руководителей, кто опасался сближения с Западом (теперь у них появлялся аргумент: дескать, надо перехватить инициативу у Китая) и поддерживались западники в самом Китае (их группировку возглавлял глава правительства КНР Чжоу Эньлай). Так что американцы, даже находясь не в самом лучшем положении как в политике (проигрыш во Вьетнаме), так и в экономике (угроза дефолта), не утратили стратегического мышления и создавали плацдарм для своей будущей победы.

Высоцкий отнесся к визиту Никсона в СССР положительно, поскольку для него сближение с Западом сулило одни дивиденды: ведь жена-то у него была иностранка. Не случайно именно тогда из-под его пера появилась песня «Мы вращаем Землю». Вроде бы о войне, но в то же время и не о ней только:

Кстати, свою долю благ поимела с этого визита и «Таганка». Брежнев собирался приехать с Никсоном в этот театр, дабы продемонстрировать ему, что в Советском Союзе власти относятся к инакомыслию вполне терпимо. Под этот визит в театре был оперативно произведен ремонт и обновлен интерьер. Так, в кабинет Юрия Любимова привезли новенькую финскую мебель, был полностью отремонтирован туалет и т. д. И хотя высокие гости в «Таганку» так и не заглянули, однако эти знаки внимания оставили в сознании таганковцев глубокий след.

Никсон находился еще в Москве, когда в те же самые майские дни в армию был призван киноактер Никита Михалков. В октябре ему исполнялось 27 лет, и он всерьез рассчитывал благополучно дожить до этой даты, после чего навсегда забыть о призыве в Вооруженные силы. Но в Минобороне тогда началась кампания по призыву на военную службу звездных отпрысков, к коим относился и Никита Михалков. Однако на призывном пункте ему пришлось в течение нескольких дней ждать своей отправки в воинскую часть. Кто служил, тот знает: обычно все эти дни призывники хлещут спиртное вместе с сопровождающими. Вот и Михалков хлестал. А когда стены призывного ему опротивели, он вместе с сопровождающим офицером отправился… догуливать в Дом кино. А на другой день решил отвезти его… к Высоцкому.

Отметим, что с ним Михалков познакомился еще в конце 60-х во многом благодаря своему старшему брату — Андрею Михалкову-Кончаловскому, который тусовался в разных богемных компаниях, в том числе и в тех, где бывал Высоцкий. Кстати, к его песенному творчеству Кончаловский (в отличие от своего младшего брата) относился негативно: однажды даже заметил Высоцкому: дескать, песни твои — дерьмо. Что скрывалось под этой характеристикой, сказать трудно. Может быть, неприятие той вечной еврейской иронии и сарказма над русским началом, которые ясно слышались в иных песнях Высоцкого? Хотя сам Кончаловский в этом плане тоже был не без греха: снял в 67-м фильм «Историю Аси Клячиной», которую, как мы помним, тоже можно было уличить в подобном отношении к русскому человеку.

Общение Высоцкого с представителями клана Михалковых, принадлежавшему к державному направлению (крыло русских националистов и монархистов), было вполне объяснимо. Это крыло было близко либералам по причине своего неприятия советской власти. Поэтому Михалков и Высоцкий мыслили в этом плане одинаково. Мы помним, например, как отреагировал последний на торжества по случаю 50- летию Октябрьской революции в ноябре 67-го — написанием двух песен, где предрек гибель этой власти. А вот как отреагировал Михалков спустя пятилетие по тому же поводу — в связи с 55- летием той же революции:

«Неужели невозможно работать без допинга? Нельзя иначе этому строю. Не могут не говорить, что с каждым днем все лучше и лучше. 50 лет с каждым днем все лучше и лучше. И ничего живого… Ложь, суета и высокопарная демагогия коммунистических утопистов-язычников. Ах, как все это больно…»

Самое интересное, но своим благополучием и высоким положением автор этих строк был обязан именно этому «утопическо-языческому» строю. Его отец долгие десятилетия не просто служил советской власти, но являлся одним из ее выдающихся деятелей (из среды творческой интеллигенции). Не будь этого, не было бы и благополучного клана Михалковых. Поэтому скепсис Михалкова-младшего относительно того, что «50 лет с каждым днем все лучше и лучше», непонятен: их-то клан как раз в этом направлении и развивался. И именно потому, что служил советской власти. Вот и сам Никита Сергеевич чуть позже стартует в большом кинематографе двумя панегириками по ее адресу: фильмами «Свой среди чужих, чужой среди своих» и «Рабой любви» (при этом если в первом он сам сыграет отъявленного бандита, то во втором — уже большевика-подпольщика).

Но вернемся к хронике событий мая 72-го, а именно — к тому, как призывник Никита Михалков повез демонстрировать своему сопровождающему не столько Высоцкого, сколько свою приближенность к нему. В устах Михалкова это выглядит следующим образом:

«Мы садимся в автобус, и я говорю сопровождающему: „Хочешь, с Высоцким познакомлю?“ Он не верит и… ругается. Иди ты! Я захожу в Театр на Таганке со служебного входа и спрашиваю: „Володя есть Высоцкий? Позвоните, пожалуйста“. Его зовут, он спускается, я говорю: „Володь, меня в армию забирают, спой нам что-нибудь“. И Володя спускается с гитарой и начинает петь, потом послал за бутылкой водки. И только вечером мы добрались до сборно-призывного пункта…»