Восседает на отчем Олимпе Вакх,[294] Взял в жены Гебу бог Геркулес, И не страшен ему Юноны[295] гнев; Но мудро она подавила боль. Победила мужа смиреньем своим, И знает она, что теперь не уйдет Громовержец с эфирного ложа ее, Не пленится красою смертной жены, Не покинет опять высокий чертог. И ты, Юнона земная, ты Сестра и супруга Августа, боль Укроти свою. Октавия
Скорей соединятся звезды с волнами, Огонь с водой и с небом — Тартар сумрачный, С росистой тьмой ночною — благодатный свет, Чем с нечестивым нравом мужа злобного Смирится дух мой; брата не забыла я! О, если бы на голову проклятую Тирана царь богов обрушил молнию, Которой часто землю потрясает он, Пугая нам сердца грозовым пламенем И знаменьями новыми. Мы видели Комету, гривой огненной блиставшую,[296] Там, где Воот[297] повозкой правит медленной, Где вечной ночи холод и где блещет Ковш. Все осквернил тиран своим дыханием Вплоть до эфира; и сулят созвездия Беду народам, всем, подвластным деспоту. Не столь ужасен был Тифон, которого Юпитеру на горе родила Земля. Теперь и смертным и богам чума грозит: Богов из храмов дерзко изгоняет враг,[298] А граждан — из отчизны. Брата он убил — И видит свет! Кровь пролил материнскую — И жизнь его не прервалась зловредная! Отец-всевышний! Для чего напрасно ты Рукой непобедимой мечешь молнии — И до сих пор не поразил преступника? О, если б за злодейства поплатился он, Нерон поддельный, выродок Домиция,[299] Тот, кто ярмом позорным угнетает мир, Пороками пятная имя Августа! Кормилица
Да, я согласна: недостоин он тебя, Но року не противься, и с судьбой смирись, И гнев твой ярый укроти, питомица; Быть может, существует бог карающий, И день для нас еще наступит радостный. Октавия
Уж с давних пор всевышних тяжкий гнев навис Над нашим домом; и Венера первая Терзала мать мою любовным бешенством: Замужняя в безбожный брак вступила вновь, Забыв о нас, о муже и о совести. С распущенными волосами, грозная Эриния, вся змеями увитая, Явилась мстительницей к ложу адскому И кровью погасила факел дерзостный, Подвигнув дух разгневанного цезаря На страшное убийство. Так погибла ты, О мать моя! Меня на горе вечное Ты обрекла и к теням увлекла вослед И сына, и супруга, жалкий род предав. Кормилица
Дочерний плач не начинай ты сызнова И не тревожь, стеная, маны[300] матери, Наказанной за тяжкое безумие. На орхестру входит хор римских граждан.
Хор
Что за молва долетела к нам? О, если б могли мы не верить ей, Так много раз морочившей нас, О, если бы в цезарев брачный чертог Супруга новая не вошла И осталась хозяйкой Клавдия дочь, Чтоб родить потомков — мира залог, Чтобы, войны забыв, ликовала земля И Рима честь не померкла вовек.
