Стеной крепостной обнесен этот град многолюдный. Она золотая, в ней каждый портал — изумрудный. Свирепые ракшасы, жители дивной столицы, Дворцами владеют, имеют слонов, колесницы. Густые деревья прохладных садов и беспыльных Красуются многообразьем плодов изобильных. Божественные наслажденья со мной повседневно Вкушая, ты жребий земной позабудешь, царевна! О Раме напрасно печалишься, век его прожит! Ведь он — человек, и никто его дней не умножит. Отправил в леса Дашара́тха трусливого сына, Любимцу меж тем предоставил престол властелина. На что тебе Рама, лишенный отцовского царства, От мира сего отрешенный, терпящий мытарства? Не вздумай отвергнуть меня! Повелитель всевластный, Явился я, Камы стрелой уязвлен любострастной. Раскаешься, словно Урва́ши — небесная дева, Ногой оттолкнувшая милого в приступе гнева. Перста моего испугается Рама твой хилый! Зачем ты противишься счастью, царевна Митхилы?» Но пылкую отповедь этой красавицы дивной Услышал немедленно Равана богопротивный: «Похитив жену Громовержца, прекрасную Шачи, Ты можешь остаться в живых, — ведь бывают удачи! Но если ты Ситу похитил — спастись не надейся: Умрешь неизбежно, хоть а́мриты вдоволь напейся!» 
Равана похищает Ситу. Рисунок на старинном ритуальном сосуде. Остров Бали.
Тут повелитель ракшасов принял свой подлинный устрашающий облик. Левой рукой притянул он Ситу за волосы, а правой охватил бедра девы Видехи. Взойдя на свою воздушную колесницу, Равана усадил Ситу к себе на ляжку. Влекомая зелеными небесными конями, колесница взмыла ввысь и понеслась над лесом Давдака.
[Равана похищает Ситу]
(Часть 52)
«О Рама!» — взывала, рыдая, царевна Видехи, Но Равана в небо ее уносил без помехи. И нежные члены, сквозь желтого шелка убранство, Мерцали расплавом златым, озаряя пространство. И Равану пламенем желтым ее одеянье Объяло, как темную гору — пожара сиянье.[221] Царевна сверкала, как молния; черною тучей Казался, добычу к бедру прижимая, Могучий. Был Десятиглавый осыпан цветов лепестками: Красавица шею и стан обвивала венками. Гирлянды, из благоухающих лотосов свиты, Дождем лепестков осыпали мучителя Ситы. И облаком красным клубился в закатном сиянье Блистающий царственным золотом шелк одеянья. Владыка летел, на бедре необъятном колебля
