сказано, должно быть связано с ним. Если мы не можем ничего получить на Джентайла, это сделает Сондерс.

— Я не собираюсь уничтожать Джентайла, Джош, — твердо заявил Келли. — Я хочу, чтобы это было ясно.

— А вам и не надо, — спокойно ответил Джош. — Любой газетчик или комментатор, который не упомянет, что Сондерс шурин Феликса Дюранта Джентайла, человека, которого большинство людей рассматривает как будущего губернатора и, возможно, президента, будет распят.

Он кивнул Лютеру и Люку.

— Есть проблемы?

— Нет, — ответил Лютер.

— Что теперь по расписанию? — спросил Люк. — Когда вы…

— Через две недели Сисси Саутворт сделает первое сообщение. После чего забудьте о еде и сне до Рождества.

Он бросил взгляд на часы.

— Келли, мне бы хотелось успеть на восьмичасовой самолет.

Следующие две недели мы день и ночь работали, подготавливая слушания. За это время я оценил образ действий Келли в сложных ситуациях, и он произвел на меня впечатления.

Джош полная противоположность Келли: напряженный, нетерпеливый, часто высокомерный, страстно вдохновенный в один миг и ужасно небрежный через несколько часов, однако, как и у Келли, у него было собственное мнение, и его воля могла быть железной.

И, Боже мой, как они ругались!

Сначала были легкие стычки, потом серьезные столкновения и, наконец, начались настоящие сражения. Джош был за то, чтобы использовать на слушаниях все. Келли был спокоен и верил только доказательствам и фактам — ничто не попадало в отчет, если не было подтверждено фактами, свидетелями или независимым сотрудничеством.

— Ради Христа! Это же не уголовный процесс! — воскликнул как-то поздно вечером Джош, когда мы обсуждали показания одного из незначительных свидетелей. — Дайте ему рассказать всю историю.

— Это не уголовный процесс. Вот именно, — ответил Келли. — И меня не волнует, кто свидетель — Сондерс, Ремингтон или рэкетир — я не намерен никого позорить! И через десять лет обо мне не будут говорить так, как сейчас говорят о Маккарти.

Обычно я устанавливал мир, предлагая приемлемый компромисс, но я чувствовал, что напряжение между Джошем и Келли расло. «Когда-нибудь не окажется компромисса, приемлемого для обоих, — тревожился я, — и для всех нас это будет трагичный день!»

В то время, когда мы работали в Вашингтоне над слушаниями, Вилли и его банда — «следователи» по обычному вашингтонскому термину — находились в Лоуренсе. По требованию Вилли мы вновь встретились с ним в его норе под Грэнд-Сентрал, и он передал нам новые ленты подслушанных разговоров и отчеты о слежке. Он был чокнутым, но, как детектив, был великолепен. Сначала он отказался делать что-либо о Лоуренсе, но после получения еще 25000 долларов и вранья о том, как все это может быть связано с Джентайлом, он принялся за дело.

Вернувшись, Вилли сказал, что дело было легче легкого. Он и его люди стащили документы из отдела полиции в Лоуренсе; они напоили местную мадам, и она призналась, что давала взятки полиции, которая десять лет не проводила рейдов по ее заведениям; шеф полиции держал кругленькую сумму в коробке в спальне жены; шеф отдела социального обеспечения Лоуренса использовал старых уборщиц из списков на помощь для очистки его многоквартирных домов в качестве благодарности за то, что дает им пособие, в то время как родственники местных политиканов направляли средства из федеральной программы по борьбе с бедностью на огромное жалованье.

Вилли и его люди занимались лишь преступностью и коррупцией в Лоуренсе, но Абернети и его организация снабжали нас отчетами о расовых столкновениях, которые стали постоянными после пожара, но скрывались полицией и местными газетами, зависящими в рекламе от политической машины графства.

И еще кое-кто доставлял нам волнения: Бенни Джелло. Мы с Джошем встретились с ним в тюрьме Пенсвиль, чтобы подготовить его к тому дню, когда его неожиданно переведут в федеральную тюрьму предварительного заключения в Вест-Сайде, лучшее место, какое вы пожелаете, если уж оказались в заключении. Но Бенни только пожал плечами. Он выглядел подавленным и явно боялся. Пришлось долго ублажать его, но, в конце концов, Джош выяснил, что случилось. Бенни получил послание, нацарапанное черным карандашом на дне тарелки: «Заговори, и ты мертв».

Молли, говорил он, получила то же послание на пустой бутылке из-под молока, оставленное на пороге ее дома. Мы изо всех сил старались подбодрить его и обещали ему полную защиту, но Бенни только ответил:

— Как? На всю жизнь?

Мы дважды виделись с Молли в ее красивом доме к западу от Вексфорд-Холла. По размерам он был меньше жилища Шеннонов, но обладал редким очарованием. Дом был отделен от дороги живой изгородью, стены были сложены из камня с бело-красными прожилками, который обычно называют конгломерат, и который был доставлен баржей из каменоломни в Нью-Джерси. Гостиная была просторной с огромным камином и грубо высеченными балками. Одна, которую гордо показала нам Молли, все еще сохранила свою кору. Везде был антиквариат: столики из вишневого древа и изящные кресла Хичкока, примитивные американские картины, оригиналы Одобона, которые он создал при посещении.

— Он сказал, что не хочет оставаться в Вексфорде, — рассказывала нам Молли. — Говорил, что старик пропитал весь дом керосином. Это был дед Келли.

Она прошла в кухню и вернулась с тремя высокими бокалами, увенчанными ломтиками огурца.

— Бокалы Пимма, — сказала она. — Я пользуюсь ими, чтобы произвести впечатление на соседей.

Она села со вздохом.

— Итак, как мой друг?

— Вчера мы были у него. Его будут защищать лучше, чем гостя государства, — сообщил Джош. — А как насчет вас? Хотите мы пришлем полицейского?

— Кому нужен большой дуралей с пистолетом, который будет везде совать свой нос?

— Вы только скажите, Молли.

— В последнее время я стала оглядываться, — сказала она, впервые проявляя нервозность, — после получения той записки…

— Бенни говорил нам. Что там было?

— Всего несколько слов на записке, брошенной в бутылку: «Передай своему дружку, чтобы помалкивал».

Она встревожено добавила:

— Скажите, они не причинят ему вреда?

— Ну, конечно, он не будет самым популярным человеком в своей кругу, — осторожно сказал Джош. — Его будут круглосуточно охранять, Бенни это знает.