очередь, которые просто не могли не войти составной частью в дворянство юга Европы.

То, что при этом происходили напряжённые конфликты и центр империи перемещался из одного места в другое ничего не означает. Это были: а) конфликты внутри империи и б) конфликты между различными элитными группировками исходно семитского происхождения. Например, между римлянами, потомками семитов-троянцев, и семитами карфагенянами.

Подчеркнём, что мы не склонны выделять евреев как наиболее типичных семитов. Для нас очевидно, что в создании имперской модели принимали участие все семитские народы. И мы не делаем в этом отношении разницы между евреями и арабами, римлянами и карфагенянами. Более того, мы склонны трактовать понятие семитских народов не как некой языковой группы, а как отдельной расы, т. е. весьма расширительно. По нашему мнению, помимо собственно семитов в традиционном понимании этого термина, к этой же расе можно отнести большинство народов Кавказа. Значителен вклад этой расовой компоненты в народ Испании, население южной Франции, южной России и Украины, Балкан, Турции, южной Италии.

В настоящее время люди, в чьих жилах течёт часть семитской (в нашем понимании) крови, относятся к весьма разным народам. Они отнюдь не обязательно исповедуют иудаизм или ислам.

Между тем, с расовой точки зрения сами евреи весьма размытая общность. В различных регионах евреи составляют смесь собственно семитов в нашем понимании с белыми, а в иных местах и с чёрными людьми. При этом примесь белой крови может быть весьма сильной. Поэтому вполне возможен расовый курьёз, когда некий потомок древнего дворянского рода из любой страны южной Европы или некий казак могут оказаться в биологическом смысле большими семитами, чем иной этнический еврей.

И данные люди могут придерживаться антиеврейских взглядов, которые некорректно называют сейчас антисемитизмом. Под этим термином фактически понимается антиеврейство. Но евреи отнюдь не самые типичные представители семитов.

Другой дело, что евреи уже не как расовая общность, а как этнос, спаянный одной верой, в наибольшей степени 'верны заветам' Первой империи. В этом качестве, как политические и метальные наследники Первой империи, евреи действительно могут считаться 'самыми семитскими семитами'.

Но, надо отдать должное истине, такими их делает не только и не столько раса, сколько религия и свободно сделанный выбор – самоидентификация именно как евреев.

Данный вывод явно не понравится многим радикальным националистам. Но научитесь, наконец, смотреть правде в глаза, дорогие соотечественники. Давайте будем защищать наши взгляды, наши идеалы, наши интересы честно, как белые люди, не прибегая к передержкам и обол-ваниванию. Ибо подобные приёмы сокрытия истины применяли семиты Первой империи и их последователи. Но мы к таковым не относимся.

Итак, повторим и подчеркнём, что именно семитской была элита на большей части этапов имперского строительства во всех регионах Первой империи и её ближайших преемников. Запомним этот тезис. Он является ключевым для понимания дальнейших коллизий развития мировой цивилизации.

Семитская элита исходно была элитой государственной. Сановники всех рангов, военные, руководство, говоря современным языком, 'служб безопасности' – вот кем в первую очередь были семиты в Первой империи, самом первом государстве мира.

Сделаем одно 'лирическое отступление'. В массовом сознании, во всяком случае в России, до относительно недавнего времени еврей ассоциировался со слабым болезненным интеллигентом. Этаким скрипачом или кабинетным учёным, максимум – адвокатом. А зарубежный еврей – с теми же интеллигентами плюс с банкирами.

Изучая историю Средних веков, нормальный непредубеждённый советский человек поражался, за что же так гнали и преследовали бедных евреев кровожадные рыцари. Но не будем раньше времени смеяться над советской версией истории. Разве Вальтер Скотт был членом Союза писателей СССР? А ведь в своём знаменитом «Айвенго» он вывел образы слабого, умного и в общем доброго еврея и его благородной дочери, которых преследуют злые и грубые мужланы типа барона Реджинальда фром де Бефа.

Возвращаясь к восприятию этих тенденций советским порядочным интеллигентом, невольно ассоциативно представляешь, как тупой милицейский старшина (в образе барона фром де Бефа) хамски придирается к нескладному приличному человеку, неспособному противостоять быдловскому произволу.

Потом этот стереотип долгое время мешал пониманию фактов, становившихся известными в последние десятилетия. Оказывается, большинство военных и чекистов в СССР сразу после 1917 года были евреями. Как далёк образ 'милого, беспомощного интеллигента' от образа следователя НКВД, от образа командующего фронтом гражданской войны.

Иной наивный русский человек мог подумать что-то типа: 'Вот ведь что делает коммунистическая революция с людьми!',Но потом этот русский человек узнавал, что самая эффективная спецслужба современности – это израильский Моссад. А самая одиозная и свирепая фигура в далёком от благости МВД ельцинской России – это еврей генерал Орлов, скрывшийся после побега из России в Израиле. Как говориться, при чём тут коммунистическая революция.

Так кто же, в конце концов, более адекватен семитскому менталитету: кабинетный учёный, милый скрипач или палач НКВД, жёсткий бюрократ, напористый военный? Или ещё более обобщённо: отвлечённый непрактичный, по самой своей природе свободный мыслитель и творец или убеждённый, жёсткий, изощрённый государственник? Подлец, лицемер и деляга с мышлением узколобого бюрократа, не способный к свободному творчеству? Человек с имперским менталитетом, о котором мы рассуждали в предыдущем разделе?

Вся совокупность фактов показывает, что по большей части (хотя есть исключения) именно имперский государственник. Этот подход позволяет решить трудную проблему обобщения семитских качеств характера на чисто бытовом уровне. Семиты не робкие и не трусы, не глупые и не умные, не сильные и не слабые, не абстрактно злые и не абстрактно добрые. Среди них, по этим критериям, есть всякие.

Но, как правило, семиты не щедрые. Они не способны без принуждения признать превосходство другого, постороннего не семита. Тем более искренне восхититься им. Они патологически не способны прощать и патологически не способны стать на место другого. Даже когда это было бы полезно для них самих. Они не умеют «отступать» при отстаивании своих интересов. Именно поэтому все они производят впечатление 'напористых'. Хотя при этом могут быть очень вялыми по темпераменту.

Иными словами семиты в быту в отношении житейских проблем ведут себя как упёртые узколобые бюрократы в отношении интересов службы. В самом деле, разве имперский бюрократ осмелится «простить» без приказа свыше? Разве сможет он позволить себе по-рыцарски восхититься врагом? Ещё «пришьют» братание с противником или низкопоклонство. Разве может он позволить себе 'чуйства на работе', как иронизировал артист А. Райкин.