названия).

Но возможности этого отпора лежали отнюдь не в особых свойствах живших здесь людей. Просто на южном Урале были богатейшие месторождения меди и полиметаллов. Как только они начали осваиваться (неважно, по заимствованным технологиям или технологиям оригинальным), бронзовый топор захватчиков встретился с бронзовым топором местных воинов.

Итак, граница распространения влияния империи с востока и юго-востока на запад и северо-запад пересекла южную часть Русской равнины.

Отметим, что на юге Русской равнины империя не утруждала себя, во всяком случае, поначалу новыми, мягкими формами экспансии. Не то, что в Палестине, Аремении и на Балканах. Решающее техническое превосходство давало возможность империи действовать грубо и нагло. Отсутствие соответствующего сырья на юго-западе Русской равнины не позволяло жертвам перенимать военные технологии бронзового века у агрессоров.

Кроме того, здесь империя сталкивалась с расово чуждыми ей людьми, которых не так уж легко было перевербовать в свою веру в силу разности менталитетов.

Поэтому основой завоевания здесь стало голое насилие, как в период становления первого государства. Белое население юга и юго-запада Русской равнины стало первой иноплеменной и инорасовой жертвой империи. Ибо, напомним, население Русской равнины было белым. А исходное население первой империи было потомками отставших в движении на север маргинален и потомками популяций человекообразных, сформировавшихся во вторичных центрах антропогенеза в рефугиумах Кавказа, Малой Азии и Балкан.

Кроме того, белые рабы были первой массовой добычей имперских охотников за людьми, добытой в таких масштабах. Ибо подобных масс рабов не было ни при охоте на чёрных рабов в верховьях Нила, ни во время первых кампаний в Палестине.

Века охоты на рабов на юге Русской равнины привели к тому, что Причерноморье опустело. И на долгое время стало степью, «диким полем». Ибо после того, как ещё 4-5 тысяч лет назад здесь было довольно плотное население, 2 тысячи лет назад его следов уже не осталось.

Многие рабы погибли, ибо империя своих рабов не жалела. С тех давних времён в русском языке сохранилось слово «губить», означающее «уничтожать». Губить – это подцеплять пленников за губы бронзовым крючком. Как рыбу. И таким образом гнать в неволю. Изображения соответствующих сцен можно найти в древних изображениях, которые официальная история относит к временам Ассирии и Вавилона.

И только у славян в момент испуга рука непроизвольно стремится прикрыть рот, вернее губы. Это въевшийся в кровь страх перед подцепле-нием на бронзовый крюк. После чего должно следовать рабство и весьма вероятное уничтожение. «Погубление».

Разумеется, не все белые рабы были погублены. Часть выжила и разбавила чистой кровью белых людей генофонд имперской метрополии.

Так юг Русской равнины и его население стали первой действительно масштабной жертвой первого имперского монстра.

Теперь подведём итоги нашего краткого геополитического обзора событий окончательного становления первой империи.

Политический и религиозный центр империи находился в Египте, центры сельскохозяйственного производства – в Египте и Месопотамии, центры кораблестроения – в Ливане и на Балканах, центры добычи руды и производства бронзы – в Армении, на Кипре и на Балканах, центр работорговли – в Причерноморье.

Где же должен был быть главный город такой империи?

Только в одном месте. В геометрическом центре всех упомянутых территорий в совокупности. Этот центр находится в районе нынешнего Стамбула, прежнего Константинополя, либо древней Трои. В сущности, все это одно и то же место. Очень удобное с точки зрения товарообмена как по морским путям, так и по сухопутным дорогам.

Мы не будем здесь втягиваться в оживившуюся сейчас дискуссию, где же была реальная Троя. Дискуссию, вроде бы окончательно законченную в своё время Шлиманом, но вновь активизировавшуюся ныне. С геополитической точки зрения плюс-минус несколько десятков километров ничего не значат. И с такой степенью приближения можно утверждать, что легендарный Иллион, который во время Троянской войны кинулись защищать все провинции Восточного Средиземноморья и Малой Азии, был где-то в районе нынешнего Стамбула, действительно был одним из важнейших центров Империи.

Вероятно, этот центр реального управления империей рано или поздно стал политическим центром. И долгое время оставался там. Империя меняла название, меняла этнический состав элиты, меняла государственный язык. Но центр её был неизменен.

Именно в эти места свозились 'богатства со всего света'. Богатства легендарной Трои поражали воображение героев Иллиады. А о богатствах столицы Византии говорилось в своё время, что 'все сокровища мира разделены напополам; половина их лежит в Константинополе, а другая половина рассеяна по всему остальному свету'.

Но, восхищаясь 'достижениями империи', русский человек никогда не должен забывать о том, что эта людоедская гадина долгое время питалась кровью соотечественников наших предков, что могущество этой 'не совсем белой' империи прирастало белыми рабами.

И не забывать того, где отливался тот бронзовый топор, который столетиями нависал над русским югом.

И на каком языке говорили работорговцы.

Впрочем, об этом потом. А пока взглянем на то, какими стереотипами одарила первая империя остальной мир, помимо «подарка» в виде государственной машины.

Очень многие исследователи устройства общества уделяют повышенное внимание насилию как основному механизму формирования государства. Мы тоже в предыдущих главах своей книги часто приводили примеры государственного насилия. Более того, мы утверждаем, что изначально государство сформировалось как чисто насильственная, людоедская структура.

Однако одно дело сформироваться, а другое дело сохраниться. Голое насилие в итоге оказывается