назад. Чуть позже начала движения из Причерноморья, но гораздо позже начала движения из центра Русской равнины за отступающим ледником около 10 тысяч лет назад.

Битвы самой западной ветви предков белой расы со «своими маргина-лами» были аналогичны соответствующим эпизодам на востоке Европы, но гораздо менее масштабны. В них было меньше участников, и проходили они на гораздо меньшей, можно сказать, ограниченной, площади.

Итак, в формировании белой расы приняли участие три людских потока. Первый – это те, кто шёл за отступающим ледником из центра Русской равнины на северо-запад в Прибалтику, северную Польшу и северо-восточную Германию. Второй – это те, кто шёл к северу за отступающим ледником из долин Гаронны, Луары и равнин нынешнего Бискайского залива. И третий – это те, кто пошёл на северо-запад из Причерноморья и Приазовья, сначала по долинам Дуная, Днестра и Днепра, а потом из этих мест распространился по среднегорьям и низ-когорьям всей Центральной Европы.

Вклад этих потоков в формирование белой расы можно оценить по следующим косвенным признакам. Во-первых, надо сравнить площади, где формировались центры, из которых началось движение. Во-вторых, надо сравнить относительную продуктивность ландшафтов этих центров. В первом приближении можно предположить, что исходная численность мигрантов была тем больше, чем больше территория, где формировались «отряды переселенцев», и чем больше продуктивность ландшафтов на этой территории.

Кроме этого, весьма существенно то, куда шли людские потоки. Если перед ними были обширные незаселённые высокопродуктивные территории, то в процессе перемещения количество переселенцев стремительно нарастало. Если впереди было не так много хороших угодий, то численность мигрантов росла гораздо медленнее и быстро стабилизировалась.

В качестве аналогии первого типа ситуации приведём американских индейцев. По некоторым оценкам в Америку переправилось всего несколько сот человек, которые, стремительно пройдя по незаселённым территориям, в итоге размножились до нескольких десятков миллионов.

Итак, если мы оценим все эти факторы, то увидим, что поток из Причерноморья и Приазовья был самым большим. Потоки на крайнем западе и на северо-востоке были сравнимы между собой. Но они даже в сумме всё равно были меньше, чем главный поток.

Поэтому именно «азово-черноморская» миграция стала основной при формировании людей белой расы. Разумеется, достигнув берегов Балтики, пришельцы из Причерноморья легко смешались с родственными племенами, пришедшими сюда сразу за отступающим ледником, а в северо-западной Германии с двигавшимися по берегу Атлантики из Южной Франции.

Но тогда в постледниковой изобильной Европе всего, что было нужно для вольготной жизни всех этих людей, было в избытке. И поэтому вряд ли имели место некие серьёзные конфликты. Сформировалась пока достаточно единая общность белых людей. И в этой общности около 2/3 составляли выходцы из южной части Русской равнины, и ещё чуть менее одной шестой – выходцы из её центральной части.

Итого около 4/5 белого населения сначала Европы, а потом и всей земли имеют «наши» корни.

В годы брежневского застоя в ответ на дебильную советскую пропаганду, раздувавшую зачастую несуществующие «достижения» увядающей империи, в народе возникла едкая шутка: «Россия – родина слонов».

Мы не будем всерьёз повторять или оспаривать эту шутку. Хотя вскользь заметим, что Россия – родина мамонтов.

Но вот то, что Россия – родина белой расы, это несомненно.

Генералу де Голлю молва приписывает следующие фразы: «Современная цивилизация возможна только как цивилизация единомышленников» и «XX век был веком конфликтов классовых, XXI будет веком конфликтов национальных». Автор не ручается за корректность изложения этих высказываний, ибо прочёл их в русском переводе в статьях, далёких от академичной корректности.

Однако эти фразы с поразительной точностью передают саму суть проблем наступившего века. Да, проблемы будут носить цивилизацион-ный характер. Но как раз для решения цивилизационных проблем особую важность приобретает психологическая комплиментарность. Своего рода «сыгранность» команды, которая будет эти проблемы решать.

А команда должна быть большая. И спаять её могут отнюдь не организационно-технические решения, не страх государственного террора, не оболванивание. Должно быть внутреннее архетипическое единство.

Поэтому вопрос, у кого и с кем это единство возможно в принципе, а с кем нет, отнюдь не праздный. И пока, к сожалению некоторых, самым простым, очевидным и распространённым вариантом массового (я подчёркиваю – именно массового) достижения подобного единства является этническая и расовая однородность соответствующей «большой команды».

В прогностике существует такое понятие – «тень будущего». Эта тень задолго до наступления соответствующих событий влияет на текущие дела. Иногда весьма существенно. Мы считаем всплески и теоретического, и реализованного на практике в XX веке интереса к расовым и национальным проблемам не архаикой, а, помимо всего прочего, проявлением «тени будущего». Того будущего, суть которого передана в начальных фразах данного раздела.

И уверяем наших оппонентов из определённого лагеря, что само будущее намного превзойдёт те проявления его тени, которые имели место в гнусном, лицемерном и в итоге, несмотря на кажущийся прогресс, безмозглом XX веке.

В этой ситуации интерес к проблемам формирования человека как вида носит отнюдь не праздный характер. И те вопросы, которые мы осветили в этой главе, могут иметь весьма большое пропагандистское значение.

Однако, прежде чем перейти к нашим собственным интерпретациям экологии антропогенеза в приледниковье, окинем «с высоты птичьего полёта» научное и идеологическое противостояние по этногенетическим и расовым вопросам.

В том научном и идеологическом противостоянии, которое разворачивается вокруг этих проблем, есть два крайних полюса. Одни т н. «общечеловеки» отрицают наличие весьма существенных, зачастую непреодолимых, заложенных на биологическом уровне различий между людьми определённых рас и национальностей в принципе.