– Не надо так уничижительно о богах, солнцеравный.

Херхор хищно ухмыльнулся и посмотрел на владыку с вызовом.

Тот мигом стушевался. Какой стыд! Он владыка, царь царей опасается этого жалкого раба. А не погнать бы их всех, и не завести ли новый культ? Что это за боги, которые проигрывают богам-чужестранцам?

Какие они жрецы? Так, мастера пугать тупой народ, да подло травить владык.

Фараон задумался. Не надо было быть служителем богов, чтобы понять, о чем думает наглый мальчишка. Внук варварской рабыни.

Очевидным мыслям фараона надо было не дать оформиться в соответствующее решение. Поэтому Херхор прервал молчание.

– Разреши сказать, солнцеравный?

– Говори!

– Новые Боги Эллады плохие правители. Дадим им и верящим в них царькам порезвиться. Они непременно вскоре передерутся. И тогда мы посмотрим, как нам быть в новых обстоятельствах.

– Кто передерется? Ничтожные царьки, или их не столь уж слабые Боги?

Фараон не удержался от шпильки в адрес богов, которым служил Херхор.

Тебе это припомнится, наглец, – подумал жрец. Но, разумеется, ничего подобного не сказал, а со сдержанным достоинством произнес:

– И те, и эти.

– А мы сможем этому посодействовать?

– Ну, это-то мы сможем! – уверенно сказал Херхор.

Сторонний наблюдатель этого эпизода, обладающий современными знаниями, мог бы сказать, – а что вы еще умеете, жалкие чинуши и жрецы государственных религий.

Только это.

И больше ничего.

– Ну, вот и наша новая Лысая гора. Местные зовут ее Олимпом, – сказал Купала.

Зев и Яра молча оглядывали окрестности.

– А что, похоже, – сказал, наконец, Зев.

А Яра жадно смотрела на большую поляну, окружающие ее заросли мелких дубков, перевитых какими- то лианами. Это была ее Лысая гора. Других таких гор она не знала. И вряд ли узнает. А эту единственную полюбила сразу, как воплощенную мечту. Не замечая никаких недостатков.

– Как тепло, хорошо, – мечтательно сказала она.

– Да, тепло. – Купала чему-то легкомысленно рассмеялся.

– Чего тебя так развеселило? – подозрительно спросил Зев.

– Тепло, можно веселиться совсем голыми, не мажась нашей мазью. Но трава жестковатая, не то, что у нас весной. Иным богиням будет спинку натирать. А, Яра?

– Кто о чем, – проворчал Зев.

– А нечего голышом бегать, – вдруг деловито сказала Яра. – Будем ходить в туниках.

Она уже была царицей богов и планировала будущий церемониал своего двора.

– Можно, – легко согласился Купала, – тем более любви это не помешает. Надо предусмотреть разрезы поглубже по бокам. Чтобы зад прикрывало, но задрать при надобности спереди было легко.

Зев расхохотался, а Яра простонала:

– Купала, уймись.

Он вдруг сразу стал серьезным.

– Но не растерять бы нам умения готовить наши мази. Без них далеко не улетишь. Особенно, если надо будет лететь на полуночь.

– Летать будешь ты. Может еще, пара, другая наших братьев и сестер. Вот и заботьтесь о секретах ваших мазей. А остальным это совсем не обязательно. Хватит зависеть от умения летать.

– Верно! – горячо поддержала Яра. – Хватит. Сильной ведуньей может стать и не умеющая летать.

Она говорила это столь страстно потому, что этот вопрос задевал ее лично, как сказал бы потомок.

– А я что, против? – изумился Купала. – Вы как будто на меня за что-то злитесь. Да и вообще нечего держаться за сильное ведовство. Это там, в холодных краях, оно было нужно. А здесь нам достаточно будет поддерживать наше бессмертие.

А показывать силу тоже часто не надо. Нас и так почитают и нам верят. Ты, Зев при случае можешь грозой тряхнуть, я стрелами с высоты.

Но, повторяю, этого уже почти не надо. Нам и так даров столько несут, что не знаешь, куда девать.

О том, что надо помогать своим родовичам, тем, кто лишь иногда одарит горшочком меда, или горсткой творога, Купала совсем забыл. И как не забыть, если те, кто несли им дары, родовичами не были.