Но он вновь прижал ее к дереву, целуя ее губы.

– Еще не время, – умоляла она. – Томас… еще не время.

– Пресвятая Дева! Разве я не достаточно долго добивался тебя?

– Если ожидание становится тягостным, – резко ответила она, – тогда, милорд, домогайтесь кого-нибудь другого.

Он с удивлением поднял брови и сказал, поддразнивая ее:

– Ты посылаешь меня к другим?

Она заколотила руками в его грудь. Он был крупным мужчиной, а она маленькой, хрупкой женщиной.

– У тебя нет шансов, Джейн, – сказал он с издевкой и тихо засмеялся.

– У тебя смех дьявола, – ответила она ему.

– А я дьявол и есть. Я – сатир, который подстерег тебя в лесу и сделает тебе постель из папоротника. Когда ты испробуешь те удовольствия, которые я могу предложить тебе, ты больше не скажешь мне «нет».

– Я не могу обмануть короля, – едва проговорила она.

– Однако ты не можешь так же полагаться на его верность. Кроме того, король стареет, да он и не узнает, что ты, как ты говоришь, обманываешь его.

– Но я об этом буду знать, и мне это будет нелегко.

– Все будет позабыто в утехах, которым я научу тебя. Можешь сколько хочешь делать испуганный вид. Думаешь, я не знаю, как ты жаждешь меня? Я поманю тебя, и ты придешь. А если нет…

– Тогда что?

– То, что мне не удается получить с помощью просьб, я беру силой.

– Ты настоящий дьявол, Томас Грей. Его глаза смеялись:

– Может, ты и права, и ты продашь свою душу мне, когда я возьму твое тело. В этих лесах дьяволы как у себя дома. Мы пойдем к расщепленному дубу Цапли-охотника, и там я сделаю тебе постель из папоротника.

– Не сделаешь. Я сейчас же вернусь в замок.

– А если я решу, что тебе не следует возвращаться туда?

– Ты забавляешься, терзая меня, но мне это не нравится. Умоляю, отойди.

Она испугалась, так как он уперся своими ладонями в ствол дерева и она оказалась зажатой между его сильными руками. Но в то же время она ощущала страстное желание. Она хотела, чтобы он взял ее силой, тогда она смогла бы удовлетворить свои чувства и сказать себе: «Я не виновата. У меня не было другого выбора». Он, казалось, прочитал ее мысли, так как засмеялся и сказал:

– Ты умна, Джейн. Когда подчинение неизбежно, было бы глупо не расслабиться и не получить удовольствие от этого.

Она почувствовала, как в ней нарастает гнев, такой же неистовый, как и страсть:

– Ты ошибаешься…

– Думаю, что нет, Джейн. Думаю, что не ошибаюсь…

Они оба услышали громкий возглас, обернулись и увидели Гастингса. Джейн не могла понять своих чувств. Ее наполнила дикая беспричинная радость оттого, что Гастингс застал ее в таком положении с Дорсетом. Она была рада, что он мог заметить беспорядок в ее одежде, красные пятна на ее шее и груди от грубых поцелуев. Гастингс смотрел на них разъяренно, но Дорсет презрительно улыбнулся и его рука потянулась к шпаге, висевшей на боку.

– Я услышал, как вы звали на помощь, – сказал Гастингс, – и поспешил спасти вас от этого человека.

– Я не звала, – зло сказала Джейн.

Она знала, что Гастингс завидовал молодости Дорсета. Дорсету было тридцать, а Гастингсу – пятьдесят; Дорсет сделал карьеру благодаря своей матери, не прилагая никаких усилий, а Гастингс был умным политиком, блестящим солдатом и боролся бок о бок с королем. Гастингс добивался Джейн многие годы, и страсть к ней полностью овладела им. Он не мог вынести того, что Дорсет, печально известный своим легкомыслием и бессердечностью, добьется успеха там, где его, Гастингса, ждет неудача.

– Милорд Гастингс, – молвил Дорсет, – разве вы не видите, что мы не нуждаемся в вашей компании?

– Я слышал, как Джейн протестовала, – настаивал Гастингс.

– Уверяю вас, милорд, – поспешно сказала Джейн, – я сама смогу постоять за себя, если возникнет необходимость.

– Вполне возможно, но мне думается, что от этого человека вас нужно защитить.

Дорсет с важным, самодовольным видом направился к нему, вытаскивая на ходу шпагу:

– Хотел бы я знать, что означают ваши слова. Гастингс тоже выхватил шпагу:

– Думаю, что вы знаете, маркиз.

Дорсет был молод и гибок, он отпарировал удар, и они стояли со скрещенными шпагами, глядя в глаза