Наконец, девушка прервала зачарованное молчание.
– Ох, прошу меня простить! – сказала она. – Я совершенно забыла о правилах хорошего тона. Не хочет ли кто-нибудь из вас выпить чаю?
Ранняя история Грааля окружена легендами, большая часть которых была выпущена в свет отделом по связям с общественностью группы «Лионесс» примерно в десятом веке, с целью спровоцировать наплыв запросов о возвращении вкладов в византийские долгосрочные акции государственного займа.
Когда византийские императоры начали встречаться с финансовыми затруднениями, они принялись добывать деньги, закладывая священные реликвии – Терновый Венец, Истинный Крест, лодыжку св. Афанасия и так далее. Хроники Империи того времени напоминают не столько историю, сколько учетную книгу в ломбарде.
Ценность этих реликвий определялась рынком, который, в свою очередь, зависел от поставок и запросов. Однако, имперская коллекция святых кусочков и лоскутков была столь полной, что она составляла почти весь набор. Не хватало лишь одного наименования; но эта реликвия была весьма ценной. Пока ситуация с ней не была определена, рынок не мог обрести окончательную устойчивость из-за опасности ее внезапного возникновения и последующей суматохи.
Само собой разумеется, с точки зрения рыночных заправил это положение вещей необходимо было поддерживать любыми силами, если они хотели, чтобы у них была какая-то надежда контролировать рынок. А для того, чтобы Грааль продолжал оставаться утерянным, вполне разумно с их стороны было постараться найти его самим, и как можно скорее. После этого они смогли бы устроить так, чтобы он оказался утерян окончательно и навсегда.
Результатом вышесказанного был мощный выброс рыцарской энергии, который смел Христианство с лица земли, сыграв основную роль в падении Альбиона. Атлантида, в свою очередь, действительно нашла Грааль и перепотеряла его столь основательно, что с тех пор он так и не был найден. На всякий случай, однако, Главный Управляющий Атлантиды сделал секретную запись о его местонахождении, каковую запись затем спрятал в надежном месте – а именно в библиотеке Гластонберийского Аббатства.
Однако после Роспуска Монастырей библиотека разошлась по рукам, и некоторый манускрипт оказался во владении человека по имени Гэбриел Таунсенд, книгопродавца в Стратфорде-на-Эйвоне. Когда Таунсенд попал в долги и его лавка распродавалась бейлифами, один из горожан, некто Джон Шекспир, привлеченный изображением обнаженных ангелов на форзаце, купил его. Чтобы листок с ангелами не обнаружила его жена, он обернул его вокруг маятника напольных часов.
Где, разумеется, он и оставался по сей день.
Им-то что, бормотал про себя Ноготь. Они сколько угодно могут сидеть здесь, набивая себе брюхо бейквелловским тортом и песочным печеньем, поскольку лишены воображения. Они не могут себе представить, что произойдет, если их поймают.
Он скрипнул зубами и вернулся к своей работе – которая заключалась в пришивании пуговицы к галахадовой пижаме.
– Вы уверены, что не хотите еще печенья? – спрашивала девица. – Берите еще, у меня его много.
Боамунд, съевший уже три куска торта, семь пирожных и ячменную лепешку и запивший все это четырьмя чашками чая, вежливо покачал головой и бессознательно потянулся за большим ломтем холодной говядины. Галахад, пищеварение которого могло поспорить с бетономешалкой, положил в рот конфету с кокосовой стружкой.
Девушка пыталась придумать тему для разговора. В ее мечтах, разумеется, все было гораздо проще; так всегда бывает с мечтами. Всю свою жизнь она знала, что придет день – и симпатичный молодой рыцарь заглянет в этот мрачный старый замок по пути куда-то, и папы случайно не окажется дома, и она предложит рыцарю выпить чаю, и они станут разговаривать… Она настояла на том, чтобы эта комната была превращена из второстепенного склада лампового масла в милую маленькую гостиную с розовыми расшитыми цветами занавесками и подушками с оборками. Она проводила часы – тысячи часов – у плиты и в погребах, чтобы, когда момент наступит, у нее не было недостатка в закусках. Она подумала обо всем – кроме, разумеется, того, что она будет говорить. Она почему-то полагала, что это придет как-нибудь само.
– Должно быть, это совершенно чудесно, – проговорила она, – странствовать в поисках приключений.
– О, в этом нет ничего чудесного, – лениво отвечал Галахад, откидываясь на спинку стула в надежде, что свет из бойницы выгодно подчеркнет его профиль. – В основном это нудная и тяжелая работа. Сутками не вылезаешь из седла, в любую погоду, ночи спишь под тентом или просто под одеялом, а дождь поливает сверху…
Ноготь фыркнул, но его никто не услышал. Спроси девушка его, он мог бы рассказать ей, что Высокий Принц отказывается ночевать где-либо, если ему не будут обеспечены по крайней мере две звездочки и окна на юг, и всегда настаивает на отдельной ванной комнате. А какой шум он поднимает, если оказывается, что белье не высушено как следует…
Девушка восторженно кивнула. Она никак не могла решить, который из них был более романтичным – тот, который худощавый, утомленный и с прыщиком, или тот, который сильный, молчаливый и с красным лицом. По чести говоря, пожалуй, скорее краснолицый, но было еще слишком рано, чтобы выбирать.
– Этот квест, – сказала она. – Он наверняка ужасно опасный.
– Э-э, – произнес Боамунд. – Надеюсь, что нет.
Девушка мило рассмеялась.
– О, вы такой скромный, – проговорила она. – Уверена, что вы ни капельки не боитесь.
Боамунд принялся теребить скатерть, в то время как Галахад, вмешавшись, изрек что-то в том роде, что без страха не существует и доблести. Это произвело на беседу такое же действие, какое производит мокрое полотенце на горящую сковородку, и девушка предложила им еще пирожных.
– А этот звонок все звонит, – отметила девушка. – Не понимаю, что бы это могло быть?
Двое рыцарей взглянули друг на друга.
– Возможно, просто какой-нибудь обрыв в цепи, – предположил Галахад. – Эти системы оповещения вечно выходят из строя. У нас в Замке одно время стояла такая система, так она вечно поднимала такой
