застонал от ужаса, увидев, что они делали с пленниками.

Манро немного помолчал. Джаспер не мог заставить себя посмотреть на него. Когда-то шотландец был красавцем. Но и будучи молчаливым, он никогда раньше не был отшельником: любил посидеть у камина вместе со всеми мужчинами и посмеяться над их грубыми шутками. Смеялся ли Манро когда-либо с тех пор, как его изуродовали?

Наконец Манро заговорил:

— Мы побывали в аду, разве не так?

Джаспер сцепил челюсти и кивнул.

— Но это были люди, как вы знаете, а не демоны. — Что?

Манро стоял, откинув назад голову и закрыв единственный глаз. Можно было подумать, что он наслаждается легким ветерком.

— Индейцы вайандоты, это они пытали нас. Они были людьми. Не зверями, не дикарями, просто людьми. И это они решали выколоть глаз мне, а не вам.

— Если бы я не застонал… Манро вздохнул:

— Если бы вы не издали ни звука, они бы все равно лишили меня глаза.

Джаспер удивленно посмотрел на него. Манро кивнул:

— Да-да. С тех пор я досконально изучил нравы этого племени. Таков их обычай обращаться с пленниками: они пытают их. — Неповрежденный уголок его рта чуть приподнялся, хотя вид у него был далеко не веселый. — Подобно тому, как мы вешаем за шею мальчишек за вытащенный из чьего-то кармана кошелек. Просто у них такой обычай.

— Не понимаю, как вы можете смотреть на это так бесстрастно, — сказал Джаспер. — Неужели вы не испытываете гнева?

Манро пожал плечами:

— Меня учили быть наблюдателем. Во всяком случае, я не виню вас. Ваша жена упорно настаивала, чтобы я сказал вам об этом.

— Спасибо.

— Думаю, в список добродетелей вашей жены можно прибавить «преданная» и «неукротимая». Не понимаю, как вы нашли ее.

Джаспер усмехнулся.

— Знаете, такой повеса, как вы, не заслуживает ее.

— Именно потому я буду драться, чтобы удержать ее. Манро кивнул:

— Разумно с вашей стороны.

Они зашагали дальше. Ни одному, ни другому не хотелось разговаривать. Но в их молчании Джаспер, как ни странно, ощущал дружелюбие. Манро никогда по-настоящему не был его другом — у них были слишком разные интересы, да и личности их казались несовместимыми. Но он был там. Он знал людей, которые уже умерли, он шел с веревкой на шее через те адские леса. И он был изувечен, попав в руки врагов. Ему не надо было ничего объяснять, ничего не надо было скрывать. Он был там, и он знал.

Они дошли до второй террасы, где Манро остановился полюбоваться видом. Вдали виднелась река, справа зеленела роща. Это была красивая страна. Шотландская борзая, сопровождавшая их, вздохнула и улеглась у ног Манро.

— Вы за этим приехали сюда? — как бы, между прочим, поинтересовался Манро. — Просить у меня прощения?

Джаспер на минуту замешкался, думая о своей исповеди прошлой ночью.

— Да, возможно. Но это не единственная причина. Манро взглянул на него:

— Что вы хотите сказать?

И Джаспер рассказал ему. О Сэмюеле Хартли и проклятом письме. О том, как Дик Торнтон смеялся в Ньюгейтской тюрьме, бросив ему напоследок те слова, что предателем был один из пленных. И, наконец, о неудавшемся покушении на лорда Хаеселторпа как раз после его разговора с Джаспером.

Манро молча и внимательно выслушал всю историю и, покачав головой, сказал:

— Чистой воды чепуха.

— Вы не верите, что был предатель, и что нас предали?

— О, в это я готов поверить! Как иначе можно объяснить, почему индейцы устроили засаду на нашем пути? Но вот тому, что это был один из нас, я не верю. Кто это мог быть? Может быть, вы думаете, что это был я?

— Нет, — сказал Джаспер, и это было правдой. Он никогда не думал, что предателем был Манро.

— Остаетесь вы, Хорн и Гроу, если только вы не думаете, что нас предал кто-то из умерших. И кого же, интересно, вы видите в этой роли?

— Никого. Но, черт побери, ведь кто-то же предал нас. Кто-то сообщил французам и их индейским союзникам о нашем маршруте. — Джаспер поднял голову, подставляя лицо солнечным лучам.

— Согласен, но вы имеете только слово полубезумного убийцы о том, что это был один из пленников. Откажитесь от этой идеи. Торнтон разыгрывал вас.

— Не могу, — отозвался Джаспер. — Не могу отказаться, потому что не могу забыть.

Манро вздохнул:

— Взгляните на это с другой стороны. Почему кто-то из нас пошел на это?

— Вы имеете в виду — предал всех нас?

— Да, именно это. Должна быть причина. Симпатии к французам?

Джаспер покачал головой.

— У Рено Сент-Обина была француженка-мать, — бесстрастно проговорил Манро.

— Не будьте идиотом. Рено мертв. Его убили сразу же, как только мы вошли в тот проклятый поселок. Кроме того, он был верным англичанином и самым лучшим человеком из всех, кого я знал.

Манро поднял руку:

— Это вы расследуете дело, а не я.

— Да, я. И я думаю, была очень весомая причина для предательства — деньги. — Джаспер повернулся и многозначительно посмотрел на замок. Он не верил, что Манро мог быть предателем, но слова, сказанные им о Рено, задели его за живое.

Манро проследил за его взглядом и рассмеялся скрипучим смехом:

— Подумайте, если бы я продал нас всех французам, был бы этот замок в таком запустении?

— Вы могли спрятать деньги.

— Если у меня и были какие-то деньги, то я их получил по наследству или заработал. Это мои собственные деньги. Но тот, кто пошел на это, вероятно, был в долгах, а теперь разбогател. А как у вас с деньгами? Вы, помнится, любили играть в карты.

— Я говорил Хартли и говорю вам: я давным-давно заплатил карточные долги.

— Чем?

— Наследством. И у моих поверенных есть бумаги, подтверждающие это, если хотите знать.

Манро пожал плечами и снова зашагал дальше.

— А вы не интересовались финансами Хорна? Джаспер пошел с ним в ногу.

— Он живет с матерью в городском доме.

— Ходили слухи, что его отец потерял деньги на операциях с акциями.

— В самом деле? — удивился Джаспер. — Его дом находится в «Линкольнз инн».

— Дорогое местечко для человека, не имеющего наследства.

— И, тем не менее, у него нашлись деньги, чтобы путешествовать по Италии и Греции, — задумчиво проговорил Джаспер.

— И по Франции.

— Что? — Джаспер остановился.

Через минуту Манро заметил, что обогнал его, и обернулся:

— Прошлой осенью Мэтью Хорн был в Париже.

— Откуда вы это знаете?

Манро склонил набок голову, поворачиваясь к Джасперу здоровым глазом.

— Может быть, я и отшельник, но я переписываюсь с натуралистами Англии и Европы. Этой зимой я