— Ты ведь был в Квебеке, — тихо сказала она.
— Это было единственное настоящее сражение. Остальные — так, просто стычки. Некоторые длились всего несколько минут.
— А Спиннерс-Фоллс?
Его плечи дернулись, будто она ударила его. Наступило молчание. Мелисанда знала, что Спиннерс- Фоллс был настоящей бойней. Она тогда успокаивала Эмелин, когда, наконец, пришло известие, что Рено не выжил в плену. Ей следует быть настойчивее — это явно было его слабым местом. Но она не хотела быть жестокой и снова заставить его страдать, возвращая к событиям прошлого.
Мелисанда взяла его за руку и подвела к постели. Пока она снимала с него оставшуюся одежду, он стоял молча, спокойно, хотя тело его не осталось равнодушным к ее действиям. Она толкнула его на постель, легла рядом с ним и, опершись на локоть, гладила его грудь. Она была благодарна судьбе за то, что этот мужчина принадлежит ей, по крайней мере, принадлежит сейчас. Сейчас, здесь, она могла делать с ним все, что ей хотелось. Это был дар. Божественный дар. И, склонившись над ним, она покрывала нежными, влажными поцелуями его тело, облизывая и покусывая, его кожу. Он бормотал что-то — то ли предупреждение, толи поощрение. Впрочем, ей было все равно. Перед ней была цель: его плоть, мощная и могущественная. Она провела по ней пальцем, затем осторожно и нежно поцеловала кончик.
Его бедра выгнулись, он схватил ее за волосы и, приподняв голову, посмотрел в лицо.
— Не надо. Ты не должна.
Капельки пота появились над его верхней губой, а расширенные глаза были полны печали.
«Заслужить» — интересное слово он выбрал. Она отложит его в памяти, а потом хорошенько обдумает. А сейчас она намеренно облизывала губы, пробовала на вкус его сперму и говорила: «Я хочу». Заодно она хотела бы дать ему покой, если могла бы.
Он отпустил руки, возможно от удивления, и она, воспользовавшись этим, наклонила голову и взяла в рот то, чем до этого любовалась. И теперь он уже не сможет ее остановить.
Конечно, по незнанию она могла делать что-то не так, но, казалось, ничто не вызвало у его неудовольствия. Он бормотал что-то нечленораздельное и двигал бедрами. А потом… потом он неожиданно изменил положение и теперь возвышался над ней, огромный и угрожающе мрачный.
— Ты думаешь, я твоя игрушка?
Она широко развела ноги, уперлась ступнями и выгнулась на краю кровати. Она терлась об него и смотрела, как в ответ тяжелеют его веки.
— Может быть, я так и думаю, — прошептала она. — Может быть, это моя любимая игрушка. Может быть, я хочу свою игрушку…
Но он быстро и резко вошел в нее, и слова заглушил вздох наслаждения.
— Распутница, — хрипло прошептал он. — Моя распутница.
А она только смеялась, погружаясь в чисто эротическое безумие. Она приподняла бедра, заставляя его все глубже проникать в нее, громко смеялась, прижимаясь и ворочаясь под ним и глядя, как его пот капает на ее голую грудь. Он схватил ее бедра и крепко держал ее, пока этот галоп, не достиг предельной быстроты. Звезды вспыхивали перед ее глазами, и она, откинув назад голову, самозабвенно предавалась наслаждению. Она держалась за его скользкие от пота плечи, чувствуя жар, исходящий от ее собственного тела, и почти не сознавая, что, уже достигнув вершины экстаза, продолжает громко смеяться.
А потом он содрогнулся в ее объятиях, их дыхание слилось, в глазах у нее прояснилось, и она увидела над собой не милое его лицо, а трагическую маску.
Глава 11
Все участники испытаний отправились за кольцом, принцесса Отрада вздохнула и вернулась в замок. А Джек нашел укромный уголок и открыл свою маленькую оловянную табакерку. В ней было — что бы вы думали? — все, что ему нужно: латы, сделанные из ночи и ветра, и самый острый на свете меч. Джек надел латы на свое коротенькое тельце и схватил меч. И тут — бах! бух! — он очутился у озера. Джек только подумал, то ли это озеро, как из воды поднялся громадный змей. Ну и жаркая же началась битва! Змей был очень большим, а Джек очень маленьким, но у него был самый острый на свете меч, да и латы ему помогли. Когда все кончилось, змей лежал мертвый, а Джек крепко сжимал в руке кольцо…
Джаспер, поздно проснувшись на следующее утро, уже не сомневался, что женился на распутнице, бесстыдной, чувственной распутнице, и не мог поверить, что ему так повезло. Тогда, сидя с болевшей с похмелья головой в церковной ризнице и слушая, как она делает ему предложение, он и подумать не мог, что на брачном ложе она окажется такой страстной.
И, тем не менее, в это утро он снова уезжал из дома, позавтракав без жены. Что-то близкое к трусости. Его тело было околдовано ее чувственностью, а его ум удивлялся, где она всему этому научилась. У нее, должно быть, был, по крайней мере, один любовник, возможно и больше, раздумывал он, но тут же поймал себя на мысли, что ему не очень хочется особо задумываться над этим предположением. Однако представлять другого мужчину, научившего ее делать то, что делала она…
Он застонал. Проходивший мимо трубочист бросил на него удивленный взгляд и отвернулся.
Джаспер гнал от себя неприятные мысли. Но даже природа не была сейчас его союзницей. Он сгорбился и поднял воротник, защищаясь от туманной измороси. Хорошая погода, в конце концов, кончилась, и Лондон в это утро был серым и хмурым. Помимо воли его мысли вернулись к прошлой ночи. Он вспоминал, как в оконном стекле отражалась его жена, снимавшая сорочку со своего высокого стройного тела. Она казалась бледной и неземной, с этими светло-каштановыми волосами, падавшими на ее плечи.
Вероятно, она считала его трусом или, еще хуже, слабоумным. Он ушел от нее после того, как они занимались любовью, даже не пожелав ей доброй ночи, и провел всю ночь на своем тюфяке. Перед ним стояли ее глаза, смотревшие на него, когда она целовала его грудь, когда расспрашивала о Спиннерс- Фоллс. Господи! Она даже не представляет, за кого вышла замуж. Может быть, и хорошо, что он опять так бесцеремонно оставил ее. Не стоит вселять в нее надежды на что-то большее, когда в нем не было этого большего.
Но после этих сладостных, безумных ночей он перестал себя понимать. Подняв голову, Джаспер увидел перед собой, дом Мэтью Хорна и обрадовался, что может избавиться от угнетающих размышлений.
Джаспер слез с лошади, отдал поводья конюху и взбежал по ступеням. Спустя минуту он уже расхаживал по библиотеке Хорна, ожидая его прихода.
Он только что склонился над большим пыльным столом, когда у двери раздался голос Хорна: — Ищешь какое-нибудь легкое чтение?
— Просто удивляюсь, кого могла интересовать история медных копей, — улыбнулся Джаспер.
Хорн поморщился:
— Моего отца. Только без всякого толка. Рудник, в который он вложил деньги, не принес удачи. — Он прошел в комнату и бросился в большое кресло, перекинув ноги через подлокотник. — Хорны известны как не очень удачливые финансисты.
Джаспер сочувственно улыбнулся:
— Не повезло. Хорн пожал плечами.
— Хочешь чаю? Для виски, кажется, рановато.
— Нет, спасибо. — Джаспер подошел к заключенной в раму карте мира и попытался найти на ней Италию.
— Ты опять пришел из-за Спиннерс-Фоллс, не так ли? — спросил Хорн.
— М-м-м… — признался Джаспер, не оборачиваясь. Неужели на карте вообще не было Италии? — Ты слышал, что случилось с Хасселторпом?
