всегда был легковерен и падок на лесть.

— А потому, благородный трибун, — ответил Никомед торжественно, — что они боятся. Ведь если власти узнают, что они ездили в Остию, то ой-ой-ой что может случиться. Они тревожатся за свои семьи, за свое имущество. К тому же, — грек помолчал, опасливо косясь на Постума, — ходят слухи, что тут вовсе не ты, господин, а какой-то беглый раб...

Агриппа нахмурился. Никомед всплеснул руками.

— Ну, я-то знаю, я сразу тебя узнал, достойнейший, но вот другие... В общем, вчера, когда мы собрались вместе, все решили: пусть Гортензий — это я, господин — поедет в Остию и предстанет перед нашим будущим цезарем. Пусть он на коленях попросит его посетить Рим и показаться своим верным слугам. А уж тогда мы охотно поможем ему и людьми, и оружием, и деньгами. Мы только хотим, чтобы он поговорил с нами и пообещал свое покровительство. Так решили мы вчера на собрании самых уважаемых купцов и ремесленников. И теперь, господин, я у твоих ног жду ответа.

И Никомед бухнулся на колени, с мольбой протягивая руки к Постуму. Он разгадал его тщеславную натуру, и умело играл на этом.

— Ну, что скажешь? — Агриппа повернулся к Куриону, в его голосе звучало торжество. — Видишь, поддержка нам обеспечена. А вы все чего-то боитесь!

Офицер скептически покачал головой.

— Я бы не стал полагаться на римских купцов и ремесленников. Это такая публика, что могут предать в любой момент. Да и глупо было бы безоговорочно верить словам незнакомого человека. — Он бросил на Никомеда такой взгляд, что тому стало не по себе. — Где гарантия, что это не ловушка, что все это не выдумала достойная Ливия, чтобы заманить тебя в капкан?

Агриппа несколько поостыл.

— Что ж, может, ты и прав, — задумчиво сказал он и повернулся к Никомеду. — Где я должен встретиться с твоими почтенными товарищами? Ведь ты же понимаешь — на Форуме мне выступать пока рано.

— Конечно, господин, — оживился грек. — У нас есть надежное место. Я здесь для того, чтобы проводить тебя. А если ты мне не веришь, — добавил он обиженно, — то можешь убить, как собаку.

И Никомед прослезился.

— Ладно, — сказал Курион. — Это надо обсудить. Дело может оказаться стоящим — поддержка горожан нам очень нужна, но и рисковать нельзя. Ведь если ты, Марк, попадешь в руки Ливии — все пропало, да и нас перебьют. Я не хочу отдавать моих моряков на расправу преторианцам.

— Хорошо, — согласился Постум и махнул Никомеду. — Иди, подожди там. Я сообщу тебе, что передать достойным римским гражданам.

Грек торопливо вышел. С первой частью задания он справился неплохо — пробудил в Агриппе интерес к поездке в столицу. И если этот осторожный трибун не отговорит его, то Постум обязательно поспешит в Рим. И попадет в сети...

Когда они с Курионом остались в комнате вдвоем, Агриппа возбужденно вскочил на ноги.

— Надо ехать, Секст, — воскликнул он. — Смотри, как все удачно получается. Если мне удастся завоевать доверие римлян — а мне это удастся — то ни преторианцы, ни городская стража не смогут нам помешать. Гвардейцев в столице всего-то две когорты, людей префекта города тоже немного. Надо спешить, пока из Далмации не вернулся Сеян со своим отрядом.

Курион покачал головой.

— Что-то мне тут не нравится. Я бы на твоем месте отправил в Рим надежных людей проверить слова этого Гортензия. Если он не соврал, то можно выступать. Но не ранее, чем мы убедимся в его правдивости.

— Но время, время! — воскликнул Постум. — Мы теряем инициативу.

Курион пожал плечами.

— Что поделаешь? Зато сохраняем жизни и надежду на успех.

Агриппа хотел еще что-то сказать, но в дверь заглянул слуга.

— Господин, — сказал он, — там прибыл из Рима достойный патриций Скрибоний Либон с письмом от сенатора Гнея Сентия Сатурнина.

— Проводи его сюда! — воскликнул Постум и повернулся к Куриону. — Вот сейчас мы что-то узнаем. Сатурнин должен знать обстановку в городе.

Послышались шаги, и вошел Либон в запыленной дорожной одежде. Он жестом приветствовал Агриппу и трибуна.

— Поздравляю вас, достойные, — сказал он слегка охрипшим голосом. — И передаю поздравления от сенатора Сатурнина.

— Заходи, заходи, — нетерпеливо пригласил его Постум, оглядывая юношу. — Рад познакомиться с тобой. Я знал твоего отца, это был храбрый и честный человек.

— Благодарю, — с чувством сказал Либон. — Я хочу отомстить за него, а потому служу твоему делу.

Он достал письмо Сатурнина и протянул его Агриппе.

— Это просил передать сенатор.

— Отлично, — ответил Постум, беря таблички. — Посмотрим, посмотрим...

Он сломал печать и стал читать.

Курион улыбнулся юноше.

— Ты устал с дороги, — сказал он. — Сейчас я прикажу подать вина и приготовить ванну.

— Нет, благодарю, — твердо ответил Либон. — Я очень спешу. Как только достойный Марк Агриппа прочтет письмо, я должен ехать.

Курион испытующе посмотрел на юношу, но ничего не сказал.

Постум ознакомился с посланием Сатурнина и разочарованно махнул рукой, в которой держал дощечки.

— Он тоже просит подождать!

— Вот видишь, — ответил Курион. — Сенатор мудр и предусмотрителен. Лучше будет последовать его совету.

— И еще он пишет, — добавил Агриппа, — что нашлось завещание Божественного Августа, в котором дед назначает меня своим преемником.

— Что? — воскликнул офицер. — И ты говоришь об этом так спокойно? Да это же меняет все — ты становишься законным наследником, и когда документ будет оглашен, преторианцы уже не посмеют поднять на тебя оружие. Иначе они сами станут государственными преступниками. Все, песенка Ливии и Тиберия спета!

Курион в возбуждении стал бегать по комнате. Либон молча смотрел на Агриппу. Тот с досадой крякнул.

— Все это так, но снова придется ждать. Ждать, пока меня поддержит Германик, пока будет оглашено завещание... Сил моих больше нет. Свои права я и так знаю и готов их защищать. Мне достаточно твоих моряков, Секст, чтобы захватить Рим.

— Сенатор Сатурнин, — сказал Либон, — очень просил тебя подождать. Он говорил, что нельзя рисковать всем ради того, чтобы выиграть несколько дней.

— И он прав, — поддержал юношу Курион. — Смотри, Марк, все складывается просто здорово. Через две-три недели мы наверняка получим известие от Германика, а то и какой-нибудь из его легионов подойдет нам на помощь. Вот тогда ты въедешь в Рим как триумфатор, открыто и торжественно. И не надо будет ночами пробираться в город, чтобы уговаривать каких-то купцов.

Агриппа задумчиво чесал нос дощечками, на которых было письмо Сатурнина. Потом сунул их в карман тоги.

— Ладно, — согласился он наконец, — уговорили. Я готов еще подождать.

— Отлично! — радостно воскликнул Курион. — Скучать ты не будешь, обещаю. Мы можем выйти в море на моей триреме и прокатиться вдоль побережья. Это нагонит страха на Тиберия.

— Прости, достойный, — сказал Либон. — Я очень рад, что ты прислушался к словам сенатора Сатурнина. Значит, я выполнил свое задание. А теперь я должен идти.