Он всем сердцем полюбил науку о планетах и звездах. Однако отец его видел сына вовсе не астрономом, а священником. Камиль вынужден был подчиниться и поступить в семинарию. К счастью для него, он пробыл там недолго. Семья их переезжает в Париж. Фламмарион начинает учиться на гравера, а по ночам упорно занимается самообразованием и пишет сочинение «Мир до появления человека».

Он так много и напряженно работал, что совершенно истощил свою нервную систему. Но произошло чудо: проницательный врач-психолог, лечивший Фламмариона, понял, какое лекарство необходимо его 16- летнему пациенту. Он сообщил Камилю, что Парижской обсерватории требуется ученик.

Эта весть чуть ли не мгновенно исцелила юного Фламмариона. Работать под началом самого Урбена Леверье, открывшего расчетом, «на кончике пера», планету Нептун. Мог ли он мечтать о таком счастье!

Увы, разочарование пришло так же скоро, как и восторг. Труд вычислителя поправок к наблюдениям звезд и планет оказался однообразным для астронома-романтика. Все же он целых четыре года выполнял эту утомительную, скучную работу под руководством Леверье.

Они были людьми совершенно разными, даже, можно сказать, несовместимыми по характеру и взглядам. Один случай это особенно ярко продемонстрировал. На камине просторного кабинета директора обсерватории стояли прекрасные часы из позолоченной бронзы. Их украшала фигура Урании, небесной музы, покровительницы астрономии. Эта изящная бронзовая фигурка совершенно пленила Фламмариона. Когда Леверье не было в кабинете, Камилль заходил туда и любовался своей Уранией.

Однажды знаменитый ученый застал его у часов.

– Вы опоздаете наблюдать Юпитер! – резко сказал он и добавил с насмешкой: – Так вы, оказывается, еще и поэт?

«Фразу эту, – вспоминал Фламмарион, – Леверье произнес с глубоким презрением, умышленно растягивая последний слог, так что вышло почти “поат”».

Но серьезная размолвка была еще впереди, когда астроном-ученик осмелился издать свою первую книгу под названием «Многочисленность обитаемых миров» – удивительную смесь науки и фантазии (в то время ученые еще очень неопределенно судили о физических условиях на планетах). Этого Леверье уже никак не мог выдержать. Он заявил, что писание подобных книг несовместимо с работой в столь солидном научном учреждении, и предложил новоиспеченному писателю покинуть обсерваторию.

Двадцатилетний Фламмарион сделал это с легким сердцем. Он и сам уже понял, что его призвание в другом, что ему нужна «живая астрономия».

Уже первая книга его о жизни на других планетах была раскуплена за считанные дни. Потребовалось второе издание, потом – третье, четвертое, десятое, двадцатое, тридцатое! В России она вышла в переводе спустя три года, в 1865 г., а затем выдержала еще четыре издания.

Камиль Фламмарион становится знаменитым. Журналы наперебой обращаются к нему с предложением о сотрудничестве. Он выступает с публичными лекциями и всегда при переполненных залах. Со всех концов Европы и не только Европы идут к нему письма читателей. Эта обширная переписка и подсказала ему счастливую мысль написать книгу об астрономии, понятную каждому любознательному человеку.

И он написал ее, назвав ясно и просто: «Популярная астрономия». Успех этой книги оказался громадным. Она была переведена на многие языки (в России в 1897 г. вышла под многозначительным названием «Живописная астрономия») и выдержала бессчетное количество изданий.

Вслед за «Популярной астрономией» появилось как бы ее продолжение – книга «Звездное небо и его чудеса».

Камиллю Фламмариону было суждено написать еще немало. Огромную популярность, как уже говорилось, приобрели его «звездные» романы «По волнам бесконечности», «Урания», «Конец мира», «Стелла».

Среднего роста, с роскошной шевелюрой темных волос, аккуратно подстриженной бородой и усами, всегда элегантно одетый, приветливый и внимательный – он притягивал к себе людей, словно магнит. Энергия Фламмариона, казалось, не знала границ. В 1882 г. он основывает журнал для любителей науки. В 1887 г. организует Французское астрономическое общество и народную обсерваторию.

В своей книге «Люмен. Разговор о бессмертии души» Фламмарион подробно повествует о вещах, которые, по его словам, «смертному глазу доступны лишь с трудом». И правда, как неприлично то, о чем говорится в этой книге.

В человеке, считал Фламмарион, нужно различать три начала: тело, жизненную энергию и душу. Тело – смертно. Оно – собрание молекул. Но кто же группирует молекулы и создает из них организм? По мнению Фламмариона, сила эта – жизненная энергия. С возрастом она слабеет. Бремя годов чувствует каждый живущий на земле. Другое дело душа – начало духовное, нематериальное, не имеющее ни веса, ни протяжения. У души нет возраста. Она не обновляется, не изменяется, подобно нашему смертному телу.

«По прошествии многих месяцев, многих годов и даже десятков лет, – пишет Фламмарион, – мы чувствуем, что остались теми же людьми, какими были раньше, что наше “я”» осталось прежним». Душа, по Фламмариону, может соединяться с телом с помощью жизненной энергии. Когда же последняя полностью угаснет, душа покидает бренное тело.

Так что же ощущает человек в момент смерти? Фламмарион имел смелость ответить и на этот вопрос. Конечно, лишь в форме предположения, гипотезы. Отделение души от тела, по его мнению, не имеет материальной формы. «Это столь же мало отражается в сознании умирающего, – пишет Фламмарион, – как